Войска интервентов, вооруженные по-походному, наблюдали за развитием дальнейших событий, но не вмешивались.
Рано утром 31 января 1920 г. новое правительство объявило о принятии всей полноты власти и наименовало себя Временным правительством земской управы.
Одновременно правительство опубликовало декларацию о ближайших своих задачах: 1) освобождение политзаключенных; 2) ликвидация остатков колчаковской власти; 3) восстановление политических и гражданских свобод; 4) установление общественного контроля над торговлей и промышленностью; 5) организация снабжения и товарообмена; 6) нормирование зарплаты, установление тарифных комиссий с участием рабочих; 7) восстановление земельных комитетов; 8) принятие мер к прекращению интервенции.
Опубликованная программа была подчеркнуто умеренной. В ней не было даже намека на советизацию края, однако японских интервентов эта декларация не удовлетворила. Не устраивало их и само правительство земской управы, пусть даже возглавляемое правым эсером Медведевым. Они зловеще молчали.
Молчали и американские интервенты.
Упоенные первыми успехами, многие забыли о главных врагах революции — интервентах, о том, что с захватом власти революционный пролетариат еще не стал сильнее своих врагов. А он, этот враг, вооруженный до зубов, буквально стоял у каждого за спиной.
Уточняем: учитывая нарастающую революционную ситуацию и имея в виду значительные военные силы интервентов, которые не допустили бы советизации области, еще в начале января 1920 года Приморская партийная конференция приняла решение: партия, оставаясь верной принципам организации Советской власти, считает, что при создавшихся в крае международных условиях невозможно немедленное восстановление власти Советов рабочих и крестьянских депутатов, поэтому она высказывается за поддержку областной земской управы при условии проведения ею политики скорейшей ликвидации интервенций на Дальнем Востоке и осуществления объединения с Советской Россией...
Все военные силы должны находиться под влиянием исключительно Коммунистической партии.
Многие не понимали этого.
Это непонимание происходящих политических событий выявилось и на митинге в Народном доме в тот же вечер 31 января. На нем с обширным докладом выступил П.М. Никифоров. Простыми словами он рассказал о Советской России, об успехах Красной Армии, дал оценку положения на Дальнем Востоке, объяснил причину образования Временного правительства земской управы. Зал был переполнен. Народ слушал П.М. Никифорова с большим вниманием. Указав в заключение, что партия коммунистов будет всемерно поддерживать правительство земской управы, Никифоров закончил доклад словами:
— Коммунисты в правительстве участвовать не будут. Но в экономических органах и в руководстве военным делом мы примем самое активное участие.
Народ ожидал не этого и расходился с митинга с раздвоенными чувствами: он, конечно, был рад, что свергнут ненавистный колчаковский режим, но огорчен тем, что не будет Советской власти. Выходили из Народного дома группами, продолжая дискуссии на улице.
Чего греха таить, и я испытывал чувство неудовлетворенности.
— Скверно то, — говорил я, — что в правительстве сидят представители тех же партий, которые в 1918 году предали рабочих и крестьян.
— Вот именно, — подтвердил мои слова один из спутников, — веры к ним нет!
Так думали многие, расходясь с этого первого легального митинга, продолжая лелеять заветную мечту о Советской власти.
В это время я продолжал работать таможенным экспедитором в Центросоюзе, а по совместительству в Закупсбыте и Московском Народном банке. Поэтому мой рабочий день был уплотнен до предела. Приходилось и вечерами много работать в профсоюзной организации.
После 31 января, когда открылась легальная возможность деятельности, широко развернулась партийно-общественная работа. Большой коллектив Центросоюза работал воодушевленно, с большой охотой. Выросла группа сочувствующих. Сюда, кроме ранее бывших в группе Горсткина, Писковитина и Рябова, вошли Некрасов, Часовитин, Третьяков, Копылов, Першаков и другие. Наша партячейка стала весьма заметной силой в политической жизни коллектива работников Центросоюза. Секретарем был вновь избран Лагутин.
В легальной обстановке шла большая общественно-массовая работа во всех других учреждениях и организациях города. В группы сочувствующих большевикам и в профсоюзы вливались лучшие кадровые рабочие и трудовая интеллигенция. Все это очень радовало.