Японцы поняли, что союзники умывают руки и хотят все свалить на них. Тогда дипломатический представитель Японии Мацудайра пригласил иностранных корреспондентов и заявил им, что Япония в выступлении 4—5 апреля действовала по соглашению со своими союзниками.
На основании этого заявления Мацудайра Городская дума, конечно, не без участия руководства нашей партии, обратилась к союзным представителям с запросом. Однако союзники промолчали, подтвердив тем самым, что согласие на выступление японцев они давали.
Но что же после этого оставалось делать японцам? Только одно: восстановить, как выражаются на дипломатическом языке, статус-кво, то есть режим правительства Приморской земской управы.
Не оправдались и предположения американцев. Слов нет, американцы остались довольны разгулом японской военщины в печальные для нас дни 4—5 апреля 1920 года. Еще бы! Японцы «разгромили» большевиков и вконец дискредитировали себя в глазах русских! Разве после этого можно сравнивать японцев со «свободолюбивыми демократами» — янки?
И вот, когда у японцев не оказалось другого пути, как только восстановить правительство земской управы, Мацудайра обратился к чехословацкому представителю Гирсу, чтобы тот взял на себя посредничество и устроил свидание с представителями большевиков.
На свидание с Мацудайра отправился П.М. Никифоров. По его рассказу, эта встреча произошла 10 апреля в кабинете у представителя Чехословацкой республики Гирса. Первым заговорил Мацудайра. Полный любезности, слащавый, он заявил, что японское командование очень сожалеет о происшедшем конфликте между японскими и русскими войсками и что конфликт нарушил деятельность правительства. При этом он выразил удивление, что на улицах почему-то нет милиции.
— Очень желательно, — заявил Мацудайра, — чтобы порядок был восстановлен.
На это П.М. Никифоров ответил, что Временное правительство едва ли пожелает работать при занятых японскими солдатами учреждениях и не имея в своем распоряжении вооруженной силы. Милиция, ведь, разоружена.
— Пусть ваше правительство не беспокоится, — заявил Мацудайра, — мы дадим приказ освободить все занятые помещения. Будет также дано указание вернуть милиции оружие.
Прощаясь, Мацудайра вновь рассыпался в любезностях и с фальшивой улыбкой заявил:
— Я очень прошу верить мне: я весьма возмущен поведением наших солдат и попустительством командования. Не одобряет происшедшего и императорское правительство.
П.М. Никифоров спросил тогда у Мацудайра:
— Если так, то как могло ваше командование устроить в наших городах бойню?
— Нам очень трудно контролировать военных, — лаконично ответил Мацудайра. И, прощаясь, выразил свое большое желание нанести визит председателю правительства Медведеву.
После встречи П.М. Никифорова с Мацудайра, в тот же день, то есть 10 апреля, японцы освободили все учреждения, сняли свои патрули и заставы. Милиции были возвращены оружие и патроны. Правительство земской управы стало функционировать.
11 апреля возобновила свою деятельность и русско-японская согласительная комиссия. Так завершился возврат к политическому режиму правительства земской управы. Само собой понятно, что в той обстановке основным перед нашей партийной организацией стоял вопрос о ликвидации последствий японской провокации 4—5 апреля. На всех совещаниях в подпольных органах партии и между членами партии этот вопрос стал предметом постоянного внимания.
Шесть дней, прошедшие со времени выступления японцев, говорили о том, что в политической междоусобице ни Япония, ни США не достигли своих целей. Они показали также всем дипломатам, что во Владивостоке нет более организованной, более массовой политической силы, чем большевистская партия. В то же время эти события служили нам предупреждением о том, что провокации интервентов этим не закончатся. Появилась горсточка людей, претендующая на государственное руководство в Приморье. Японцы и американцы не преминут использовать эту горсточку авантюристов для изменения режима. Правительство земской управы, где руководящую роль играли большевики, не удовлетворяло американцев и японцев. Несмотря на серьезные противоречия между ними, не было гарантии, что они не договорятся между собой. Поэтому наша политика, будучи рассчитана на всемерное использование японо-американских противоречий, должна была идти и по линии использования настроения населения, в том числе и буржуазии, направленные против интервентов и интервенции.
Все эти высказывания среди наших партийных руководителей я воспринимал как откровение. Передо мной по-новому, как бы в оголенном виде, раскрывалась политика империалистических хищников на Дальнем Востоке; по-иному открывалась подлинная роль буржуазных оппортунистических партий (эсеров и меньшевиков). Становилась понятней и ясней полная героизма несгибаемая борьба приморских большевиков, цели и задачи, которые стояли тогда перед коммунистами и владивостокским пролетариатом. События 4—5 апреля многих заставили понять, что пока интервенты находятся на нашей земле, они не допустят Советской власти. Только неисправимые антибуферщики, недооценивая обстановку, продолжали все еще мыслить с нереальных, демагогических позиций, продолжая цепляться за лозунг: «Только Советская власть!»