Пожелание Соединенных Штатов о немедленной эвакуации японскими войсками Сибири превратилось в очень серьезный вопрос, и этот вопрос требует от нас особой осторожности... всякие преждевременные шаги могут погубить все наши великие идеи. Настоящее положение вынуждает нас отказываться от оккупационных планов в Сибири на некоторое время...
Наибольшую важность приобретает Советское правительство, так как опасность, которая заключается в объединении всех русских, может принести нам неожиданные препятствия. Мы можем только на себя рассчитывать, так как происшествия в Николаевске и по всей Приморской области произвели невыгодное впечатление среди союзников...
Наши интересы требуют от нас, чтобы Японская Императорская дипломатия с Владивостокским Временным правительством в тесные сношения войти должна без того, чтобы это правительство сильно укрепилось. Операции против Амурской области должны быть приостановлены, но войска должны быть готовы, так как опасность с этой стороны все еще велика. Возрастающее коммунистическое влияние, которое мы в каждом шаге теперешнего правительства замечаем, производит на нас и на наш народ невыгодное впечатление...
... Мы приказываем ему и его управлениям постоянную осмотрительность относительно партии коммунистов, которая больше всего нам препятствий чинит в наших планах...»
Да, прав был П.М. Никифоров, когда говорил, что «в силу многих обстоятельств» японские интервенты вынуждены «от многого отказаться».
И действительно, вскоре японское командование объявило об эвакуации Забайкальского и Хабаровского районов. Но, однако, это вовсе не означало, что они отказались от своей «светлой идеи», как японские интервенты называли план оккупации Дальнего Востока.
Здесь же уместно сказать, что наша разведка была хорошо поставлена. Она всегда была в курсе намерений японских интервентов. И не случайно генерал Оой в своем приказе командованию японскими войсками в Хабаровске и Харбине требует:
«... против коммунистов (большевиков) приказываю постоянное наблюдение и осторожность. Коммунисты имеют очень хорошие организации, через которые они все наши шаги наблюдают...»
А неделей позже, 19 августа, он же из Владивостока в Хабаровск с явной досадой радирует:
«Все наши планы становятся известными. Коммунисты имеют о наших планах документы. Получается так, что Юрьев — предатель.
Пришлите мне немедленно фамилии всех коммунистов, которые там официально или неофициально работают...»
Но Оой ошибался. Юрьев как был изменником своей Родины, так и оставался им, продолжая служить интервентам. Юрьев тут был ни при чем. У нас была своя разведка, состоявшая из коммунистов. Сюда входили А.Н. Луцкий, К.Ф. Пшеницын, Р. Шишлянников.
Организация нашей специальной военной разведки имеет свою историю. Когда в феврале 1920 года Алексей Николаевич Луцкий прибыл во Владивосток, то первым его желанием было встретиться с П.М. Никифоровым. Встреча состоялась, как говорят, один на один, тайно.
Будучи по специальности и образованию военным разведчиком, А.Н. Луцкий поставил тогда перед П.М. Никифоровым только один вопрос — организация военной разведки.
— Если будем знать своевременно все планы интервентов, мы усилим наши позиции в вопросах и военных и дипломатических, — заявил он П.М. Никифорову.
Уже много лет спустя П.М. Никифоров, вспоминая об этой встрече с А.Н. Луцким, рассказывал:
— Свое предложение организовать специальную разведку А.Н. Луцкий так убедительно доказал, что трудно было не согласиться с ним.
Было решено организацию специальной разведки, чего бы это ни стоило, материально полностью обеспечить.
А.Н. Луцкий будет встречаться с П.М. Никифоровым только официально; все дело специальной разведки, после ее создания, передается К.Ф. Пшеницыну, тогда начальнику особого отдела Военного совета. По согласованию с А.Н. Луцким, К.Ф. Пшеницын привлек к этой работе Рафаила Шишлянникова. Сам Луцкий был незаурядной, яркой личностью. Потомок декабриста Александра Луцкого, сосланного в Сибирь, Алексей Луцкий родился 23 февраля 1883 года в г. Козлове, в семье нотариуса. В 1904 году он окончил Тифлисское военное пехотное училище, участвовал в русско-японской войне, а затем был штабным военным работником в Сибири.
В 1913 году его откомандировали во Владивосток на военные курсы при Восточном институте. Он хорошо владел японским и английским языками, а впоследствии стал бегло говорить на китайском, немецком, французском и итальянском языках.