Когда босяки с Мокрой улицы ходили в рвани и без гроша, то было понятно: они не работали! А он, Михаил Кабанов, красавец и силач, много работает, а гол как сокол, как те же босяки с улицы Мокрой! Как же это?
В артели грузчиков, где был Михаил, работало около двухсот человек. Принимал в артель подрядчик, тесно связанный с управляющим пароходной пристани. За счет труда грузчиков хорошо наживались оба. Артель жила в грязнух бараках, принадлежащих подрядчику. Там же была столовая, хозяином которой являлся он же. Он наживался не только на труде грузчиков, но и на их питании, жилье. Наряды на работу давал подрядчик: захочет послать на выгодную работу — пошлет; захочет оставить день-два без работы — оставит. Изменить этот порядок грузчики не могли. Был у артели и свой старшина, выбранный грузчиками, но он бессилен был что-либо сделать. Обычно он быстро скатывался до роли подхалима хозяина и, как правило, начинал тянуть его руку.
В артели был разный народ. Тут и молодые, как Кабанов, случайно оторвавшиеся от семьи; средних лет, еще крепкие, здоровые, но потерявшие окончательно семейные и родственные связи, лишившиеся всяких нравственных устоев. Одни из них — типичные босяки, потеряли надежду на будущее, жили сегодняшним днем, остальные продолжали повторять пройденный товарищами нерадостный путь.
Грузчики работали посменно 12, иногда 14 и более часов в сутки. Приходилось носить на себе обычно пять-шесть пудов, а иногда 10 и 20. Это не все грузчики могли. В матросах и я испытал эту долю. Бывало сваливался вместе с пятипудовым мешком прямо в трюм.
В бараке грязно, у многих вместо матраца голая доска. А после трудов и грузчику хочется отдохнуть. Но где же может найти он желанный отдых? Только в трактире! Там свет, тепло, музыка! Вот и идут грузчики гурьбой в трактир и там пропивают последние деньги, что еще бренчат в карманах. Не беда: завтра подрядчик выручит — даст в счет зарплаты. Да, подрядчик не откажет и даже с большой охотой даст. Но зато при месячном расчете грузчик всегда оказывался в долгах у подрядчика. Кабанов не был пьяницей, но, живя в артели, приходилось артельно и расплачиваться: за трактир, за общежитие, за питание. Глядишь — и получать нечего.
— Вот и тянешь лямку из месяца в месяц, — невесело закончил Кабанов.
— Но как же так, — спрашиваю его, — ведь ты, наверно, неплохо зарабатываешь?
— Зарабатываю, дай бог всякому, — отвечает Кабанов, — до двадцати пяти рубликов, а иной месяц и больше, но в кармане шиш. Деревню я не забыл! Но как я туда появлюсь в своих лохмотьях?.. Засмеют!
Что я мог посоветовать этому богатырю? Ничего! Так мы и расстались с ним — оба с нерадостными думами.
Грузчики жили тяжело. Однако по сравнению с другими они были еще счастливчиками — имели работу, могли существовать. Рядом с ними на пристанях приволжских городов я видел несметные толпы безработных, бледных, болезненных, оборванных, босых. Они проели последние деньги, успели спустить за бесценок все, что у них было. Все они приехали сюда в погоне за работой, ждали работы, а ее все не было.
... При поступлении в училище я, как помнит читатель, ответил начальнику училища М.В. Черепанову: «Хочу быть капитаном».
Хотеть — это одно, но быть — другое.
Третью навигацию я работал на арендованном Казанским округом путей сообщения пароходе «Ермак» матросом-вахтером. Командиром был инженер Владимир Иванович Орлов. Это был типичный интеллигент, народник. Живой, энергичный, он ко всем относился запросто. Все привлекало в нем: его всегда ровное настроение, приятное, слегка продолговатое умное лицо, открытые глаза, манеры, его хорошее отношение к людям.
Прибыв на службу под руководство инженера Орлова, я был приятно удивлен, увидев, что подавляющее большинство матросов на землечерпалке и на шаландах были чуваши. Я подолгу разговаривал со своими земляками.
Работа в навигацию 1909 года у инженера В.И. Орлова на пароходе «Ермак» была для меня временной. Нужно было искать постоянную. Не придумав ничего путного, я решился поехать с инженером А.И. Воскресенским лебедчиком землечерпательного каравана «Волжская-II», командиром которого он был назначен. Караваи работал на плесе Нижний Новгород — Юрьевец. Проработав восемь месяцев матросом, я получил назначение на должность вахтера (письмоводителя) на той же машине. Дальнейших перспектив для себя я не видел. К тому же испортились мои отношения с багермайстером (руководителем всех работ землечерпательной машины) Маховым. Дело началось с того, что я заметил, как Махов включает в список несуществующих матросов, а их зарплату присваивает себе.