— Офицер заявил, — продолжал Коврашицкий, — что политическая обстановка на Дальнем Востоке становится для японского командования более сложной, чем до сих пор, и что в настоящих условиях было бы более приемлемым старое антоновское правительство, чем меркуловское. «Не скрою, — добавил этот офицер, — японское командование не прочь оказать свое содействие возвращению антоновского правительства».
— Нет, Андриан Михайлович, — сказал Шишкин, — твое сообщение оригинальностью не блещет. Подобные провокационные заявления мы не раз слышали от представителей японского командования. Заявление японского офицера не заслуживает доверия. Наоборот, после этого мы должны насторожиться и задать себе вопрос: «Какую пакость готовят нам японцы?» Давай договоримся, Андриан Михайлович, — дал указание В.П. Шишкин, — всякие встречи и разговоры с японским офицером прекратить. Встретишь Попова, передай то же самое и ему. Учти, что любые дипломатические переговоры с представителями иностранного государства — это не наше дело, а правительства ДВР.
Но дело, оказывается, этим не кончилось. Прошло несколько дней. Я снова был у Шишкина. Он мне сказал:
— Сегодня у меня был Коврашицкий и говорил, что тот самый японский офицер,, что близок к генералу Тачибана, снова встретился с Поповым и стал уверять его в том, что японское командование окажет активное содействие возвращению антоновского правительства.
— Ну, а ты как? Веришь этим сказкам?
— Нет, конечно! Но интересны мотивы, которые приводил при этом японский офицер.
— Какие именно?
— Офицер, как передал мне Коврашицкий, так мотивировал позицию японского командовании
1) успехи советской дипломатии и Раппальский договор с Германией сильно подняли престиж Советской России;
2) разгром польской армии, неофициально руководимой французским маршалом Вейганом, неожиданно показал возросшую силу Красной Армии;
3) общественное мнение государств Антанты и Америки против вмешательства в гражданскую войну и решительно против любой формы интервенции в России;
4) за последнее время и в самой Японии также усилилось движение против интервенции в Сибири;
5) с приходом меркуловского правительства прекратилась всякая торговля Японии с Россией. Возвращение антоновского правительства означало бы возможность широких экономических связей России с Японией, развитие торговли, выгодной обеим странам.
— Попробуем проверить японцев. У нас для этого будет полная возможность.
— Какая? — спросил я, не понимая.
— Мы готовимся ко всеобщей забастовке. И в ходе забастовки проверим японцев.
Около 20 июля на заседании ревкома партии был окончательно решен вопрос о всеобщей забастовке и назначен срок: с 27 по 31 июля включительно.
Было решено, что Центральное бюро совета профсоюзов предъявит меркуловскому правительству общее требование: прекратить массовые аресты, повальные обыски и облавы, пытки арестованных, расстрелы и убийства; сохранить в неприкосновенности восьмичасовой рабочий день, право собраний и демонстраций.
Временный председатель исполбюро (председатель Ф. Третьяков находился в командировке в Чите), член облревкома партии К. Серов собрал исполнительное бюро, и на нем был организован стачечный комитет, который сформулировал свое требование меркуловскому правительству, предупредив, что в случае его отклонения будет объявлена всеобщая забастовка.
Облревком партии одновременно решил выяснить намерения японского командования. В этих целях было дано указание «секретно» распространить слух, что облревком распорядился подтянуть партизанские отряды к городу я ведет подготовку рабочих дружин и профсоюзов к восстанию.
Меркуловцы, как можно было ожидать, требования отклонили. Тогда Центральное бюро призвало рабочих и служащих начать всеобщую забастовку. Это была знаменитая июльская забастовка, поразившая интервентов и белых своей организованностью. Город погрузился во тьму, остановились предприятия, поезда и трамваи, закрылись магазины. Жизнь замерла. Связь со Второй Речкой, Угольной и Раздольным была прервана. Железнодорожный мост на реке Лянчихе — взорван.
Стан белых охватила сильнейшая тревога. Меркуловское правительство было в панике. Оно мобилизовало все пароходы, и началась спешная погрузка ценного казенного имущества и семей членов правительства. «Правители» готовились к бегству за границу, подобно незадачливому Розанову. Контрразведка усилила репрессии и аресты.
Японцы, будучи в «курсе» наших планов, проявили исключительную активность: они быстро стянули к Владивостоку два корпуса и броневики, усилили в городе посты и патрули, белым стали выдавать пулеметы, винтовки.