В назначенный день и час сопровождали меня на свидание, наблюдая издали, товарищи Михайлов, Крепачев и комсомолец (фамилии не помню). Полковник, по национальности татарин, предложил четыре ящика винтовок и пять пулеметов. Сдача — приемка — Русский остров в удобный для нас день.
— Но, — заявил полковник, — задаток 200 йен сегодня же, иначе я не сумею подготовить оружие к сдаче.
Я заметил полковнику, что требование им задатка едва ли говорит о серьезности его предложения. Но он продолжал настаивать на задатке. Было ясно, что он хочет сорвать с меня 200 йен. Меня охватило сильное беспокойство. Полковник был вооружен. Я же, выполняя условие, стоял перед ним безоружный.
— Денег у меня нет! — сказал я полковнику грубо. — А вот посмотрите, — показываю ему на моих сопровождающих, — моя охрана.
Героизма во мне не больше, чем у рядового человека, и чувство страха развито не больше. За все время этого странного свидания чувство боязни не оставляло меня. И вот когда полковник уже скрылся и ко мне присоединился Михайлов, я не выдержал и сел.
Гибель товарищей и массовые аресты
Меркуловская охранка свирепствовала. Сотни арестованных активных рабочих и общественных деятелей томились в застенках. В бухте Золотой Рог то и дело находили трупы замученных и убитых, Бесследно исчезали те товарищи, которых меркуловские контрразведчики арестовывали без прокурорского ордера.
В этой обстановке (точную дату не помню, но это было в первых числах октября) я получил от В.П. Шишкина шифрованную записку. Он писал: «Приходи в 5 часов вечера в аптеку доктора Блачева на Первой Речке. Там спроси Романа».
Доктор встретил меня и провел по крутой лестнице на второй этаж, и, сверх всякого ожидания, я увидел там Р.А. Цейтлина. Он отрастил окладистую черную бороду, был одет как самый обыкновенный крестьянин. Во Владивостоке он находился уже несколько дней.
Р.А. Цейтлин, один из руководящих партийных работников на Дальнем Востоке, убит белогвардейцами в 1921 г.
Цейтлин прибыл по решению правительства ДВР от 18 августа 1921 года, в котором сказано: «IV. Назначить Романа Абрамовича Цейтлина уполномоченным правительства Дальневосточной республики в Приморской области по регулированию административной жизни и по устранению недоразумений и столкновений между общественными группировками...» Вернее — целью его деятельности в подпольном Владивостоке была работа по объединению общественных сил, настроенных против японской интервенции, для борьбы с меркуловским режимом и японской интервенцией.
При первой встрече наш разговор был очень коротким. Роман Абрамович мне:
Цейтлин лишь сообщил
— Прибыл помогать облревкому партии в работе. И нам с тобой придется работать вместе.
— Ну что ж, — сказал я, — будем работать.
— Сегодня мы не успеем ни о чем поговорить. Нет времени. Ко мне вот-вот заявится Линдберг10. Но завтра в 7 часов вечера мы встретимся с тобой у редактора газеты «Голос Родины», Кауфмана. Адрес его — Ботаническая улица, дом № 11, второй этаж.
На другой день в назначенное время я был там. Меня встретил прежний Цейтлин, всегда изящный, гладко выбритый и, весело поздоровавшись спросил:
— Ну, рассказывай, как живешь? Вид у тебя, как вижу, неплохой!
— Живу неплохо, — в тон отвечаю ему и в шутливой форме продолжаю, — весь город в моем распоряжении, скитаюсь по нему как по своей вотчине, да только порой трясусь как осиновый лист.
— В условиях подполья это неизбежно, — говорит он, — но унывать не будем. Однако перейдем к делу. Положение складывается так, что мы неминуемо приближаемся к малой войне.
Прежде всего отметим, что политическое положение республики требовало срочного решения основного вопроса — установления единой формы управления по всем ранее разрозненным областям. Как известно, в Амурской и Забайкальской, областях, да и в некоторых районах Приморья существовала Советская власть. Надо было попятиться назад, создавать демократическую республику. Многим этого не хотелось. Но все это теперь прошлое, все недоразумения остались позади.
Новостью был его рассказ о борьбе по ликвидации Унгерна. Правда, мы имели кое-какие сведения о деятельности Унгерна, но в местных буржуазных газетах сообщалось, что он собрал огромные силы и наступал на Иркутск и Верхнеудинск. Оказывается, Унгерн действительно собрал на монгольской территории белогвардейские шайки и увеличил свою дивизию до 14 тысяч человек. Японская миссия в Харбине всячески помогала ему оружием и продовольствием. В конце мая Унгерну удалось вторгнуться на территорию Забайкалья и занять ряд деревень в 10 и 20 километрах от Троицкосавска. Группа из дивизии генерала Разухина прорвалась на территорию Бурят-Монголии в районе Ванкурена и подошла к Селингинску, заняв кожевенный завод. Однако на этом успехи Унгерна закончились. В ночь на 13 июня войска Унгерна были окружены частями Народно-революционной армии ДВР и были разгромлены, а 24 августа его части были окончательно уничтожены. Сам Унгерн вместе со своим штабом был взят в плен и отправлен в Новосибирск, где был осужден и расстрелян.