Утро воскресенья началось для меня со звонка в дверь. Поскольку Нат отправился за продуктами, дверь пришлось открывать мне самой. За дверью обнаружился курьер.
С некоторых пор я стала с опаской относиться к посылкам и корреспонденции, доставляемым курьером, но конечно, я расписалась в получении письма, попутно отругав себя за мнительность. Впрочем, взглянув на имя отправителя, указанное на конверте, я поняла, что это была вовсе не мнительность, это было просто предчувствие, поскольку отправителем этого письма был глава Дома, к которому принадлежал Наортэль.
Вскрыв конверт, я развернула письмо и прочла следующий текст:
"Уважаемая госпожа Анна!
Мы приносим Вам наши глубочайшие извинения за докучливость, выказанную членом нашего Дома.
Питаем надежду, что прилагаемый к сему письму чек удовлетворит Ваши требования и послужит вещественным подтверждением наших извинений.
Полагаем, что огласка происшедшего не в Ваших интересах".
И подпись - Миритиэль, глава Дома.
Я хмыкнула: своеобразное извинение, явно чисто формальное и вынужденное, да еще и совмещенное с завуалированной угрозой. Я извлекла из конверта чек и посмотрела на указанную в нем сумму. Да уж, ничего не скажешь, Миритиэль не поскупился. Впрочем, эта сумма для главы столь значительного эльфийского Дома была не так уж и велика…
Я присела в кресло, машинально крутя в руках письмо. Нужно было решить, как мне теперь стоило поступить: вернуть чек или принять его? По некотором размышлении я решила все же принять и извинения, и чек. Во-первых, если бы я вернула чек, Миритиэль воспринял бы это как мой отказ тихо замять вопрос. В таком случае он непременно попытался бы надавить на меня и закрыть мне рот другими методами, а я не испытывала ни малейшего желания меряться силами с одним из эльфийских Домов. Во-вторых, полагаю, что за все те нервы, которых мне стоила эта история, мне действительно полагается некоторая компенсация.
Интересно все же, сам ли Наортэль рассказал эту историю своему старшему родственнику, или же глава Дома узнал обо всем из своих источников? Впрочем, ответа на этот вопрос я никогда не получу, так что я усмирила свое любопытство, спрятала чек в ящик стола и отправилась ужинать…
А жизнь тем временем продолжалась, кружа калейдоскопом повседневных дел, мелких забот и множества лиц. В беготне и суете незаметно прошел почти месяц.
Надо признать, что Наортэль за это время меня ни разу не побеспокоил, что давало надежду на то, что я действительно больше никогда его не увижу.
Ничего особо достойного упоминания за это время со мной не произошло, разве что Дваргия Ломмсон взяла манеру каждый вечер звонить мне на домашний телефон и обсуждать со мной подробности ее дела по часу, а то и по полтора. Впрочем, вскоре мне это надоело (я вообще-то очень терпелива и благожелательна с клиентами, но не до такой же степени), и я сказала клиентке, чтобы она приходила ко мне на прием в мое следующее дежурство. За оставшееся до второго заседания время Дваргия Ломмсон посетила меня дважды, каждый раз доводя меня до головной боли нескончаемыми подробностями дела и детальным обсуждением возможных вариантов. Честно говоря, я уже была близка к тому, чтобы отказаться вести ее дело, и меня останавливало лишь нежелание возвращать гонорар, и осознание, что уважительных причин отказаться от ведения дела у меня не было.
Наконец настал день, на который было назначено второе заседание по делу Ломмсонов.
Я традиционно встретилась с клиенткой возле здания суда за пятнадцать минут до начала судебного заседания. Как ни странно, ответчик и его представитель опаздывали, а потом, появившись в последнюю минуту, вели себя весьма странно. Ответчик, Свартальд Ломмсон, даже не поздоровался, проходя мимо, и сделал вид, что не заметил ни меня, ни свою жену.
Я нахмурилась: это было крайне необычно для почтенного гнома, но ни времени, ни возможности что-то выяснить у меня не было. Наученная горьким опытом, судья решила приступить к заседанию точно в назначенное время. По-видимому, ей совершенно не хотелось вновь лишаться обеда.
Однако ход заседания был неожиданно прерван. Не дав судье толком перейти к рассмотрению дела, со своего места поднялся представитель ответчика. - Ваша честь, мы хотим сделать заявление. Дело в том, что мой клиент поменял свою позицию - теперь мы полностью признаем исковые требования, и мой клиент просит просто выплатить ему денежную компенсацию стоимости его части имущества.