— Думаю, Дмитрий Иванович не откажется.
Вертолёт к этому времени был уже в воздухе.
3
Пожилые умники с минуту укоряли друг друга в том, что, находясь в одном городе, никак не могут выбрать время на поболтать, не говоря уже о рыбалке. Когда они остановились перевести дух, Глинский намекнул, что неподалёку есть замечательный заливчик, а дело государственной важности, по которому мы все собрались, извинит их отсутствие дома, минимум, на неделю. Что же касается протокольных и прочих мероприятий, то снасти привезут завтра, а всё остальное подождёт, он берётся это уладить. Кроме того, Матильда будет рада получить несколько снимков президента с удочкой.
— Меня-то за что, Егорыч?!
— Имидж, Максим Евгеньевич. Ваш народ привык к тому, что Вы отъявленный рыбак, а если кто-то фотографируется с карасём, скорее всего, умирать он не собирается. В общем, всё совпало. Государственные деятели будут компенсировать недостаток общения и попутно шевелить мозгами, а Вы — соответствовать ожиданиям электората.
Насколько я понимаю, место для рыбалки входило в комплекс наравне с бассейном, уж больно идеальный вид был у выглядывавших из камышей мостков, свисавших над водой ив и листьев кувшинок на поверхности. Казалось, что даже ласточки и чайки были специально обучены для создания атмосферы, как и две семьи диких уток, маячивших в центре залива. По техническим причинам глава парламента и министр иностранных дел опоздали к утренней зорьке. Они, пошатываясь, показались только к обеду. По лицу Егорыча и так никогда нельзя было определить, ни его мыслей, ни эмоций, а сейчас выражение этого лица было полностью отсутствующим. Каких-либо надежд на плодотворность прошедшей ночи не было ни у кого.
— Может быть, дадим объявление в газету?
— Вариант, Максим Евгеньевич. Уверен, народу набежит столько, что работы для всей Администрации хватит на полгода.
— Вы совершенно напрасно думаете о нас плохо, — промычал Званцев, — Да, мы злоупотребили. А не нужно было подсовывать такой хороший коньяк.
— Но он выпит не зря, — поддержал друга министр иностранных дел, — несколько фамилий мы вспомнили.
— А чтобы не забыть, записали. Миш, куда ты дел тот листик?
— На столе был.
— То есть сейчас где-то на столе лежит список людей, которые в ближайшее время будут допущены к высшему уровню государевой тайны?
— Да не, Егорыч. Я помню, что его забирал. Вот он, кстати, — и Званцев вынул из кармана сложенный вчетверо лист, — здесь четыре фамилии.
— Кто все эти люди?
— Панин — мой студент, историк. Его тема — математические методы в историографии. Как по мне — муть, но у него очень интересно устроены мозги. Неожиданно, я бы сказал. Совершенно нелинейное мышление. Зейлин — сотрудник аппарата парламента, в его обязанности входит нечто подобное тому, что вы тут удумали, но он у нас без ансамбля, готовит лично для меня аналитические записки по интересующим меня вопросам. Вы же будете делиться со мной выводами вашей структуры, если я вам его отдам? Ефремов — чистый алгебраист. Математик по образованию, ищущий во всём возможность построения математической модели. Я знаком с ним ещё по университету. Он когда-то работал на соседней кафедре, потом его сманили куда-то в Европу, он там читал курс лекций по своим иксам и игрекам, но недавно вернулся в Славию и, вроде, преподаёт в Изборском инженерном. А о Пританине вспомнил Михаил Яковлевич.
— Да, этот товарищ преуспел в том, что принято называть конспирологией, но его заключения отличаются стройностью, логичностью и очень часто сбываются. Это — как раз тот случай, когда, если у Вас паранойя, это ещё не означает, что за Вами не следят.
— Если эти люди пройдут проверку, я бы рекомендовал Панина на должность руководителя группы, — подытожил Званцев, — а теперь, я надеюсь, нас наконец покормят.
— А вечером отправят на рыбалку! — воскликнул Егорыч, — я вам сейчас покажу, где снасти, а Лариса как раз настроит аппаратуру, чтобы запечатлеть улов. Я же через полчаса вас оставлю, господа. Мне уже хочется побеседовать с нашими кандидатами.
Водомерки, бегавшие между поплавками, оживляли пейзаж только первые минут десять. Столько же я любовался лучами вечернего солнца, пробивающимися сквозь листву, чтобы отразиться от зеркала воды. Потом начался клёв. Нет, Клёв. Этот заливчик кишел рыбой. Четырёхкилограммовый карп, удочку с которым я удержал с огромным трудом, даже меня примирил с необходимостью следить за поплавком. Добычу поменьше мы просто отпускали. Сделав необходимые снимки, коллектив сжалился надо мной, и меня отвезли в дом. Рыба сразу отправилась на кухню, по крайней мере ужином мы себя обеспечили. Старички же сговорились не пропустить на этот раз утреннюю зорьку.