Висели и другие плакаты. Бросалось в глаза обращение:
«Смотрите! Вот лжеученый, реакционный вейсманист-морганист!» Лжеученым был маленький уродливый человечек еврейской национальности. Он рассматривал в лупу не менее уродливую и, казалось, кусачую мушку-дрозофилу. Кто-то из студентов подрисовал лжеученому усики, как у Гитлера.
Хватало и лозунгов:
«Наука служит народу!»
«Мы не можем ждать милостей от природы. Взять их у нее — наша задача!»
Время шло. Феликс Ерш укоренился и кружке и на кафедре. Пора было оглянуться на пройденный путь и оценить положение. Для этого Филя уединился в своем закутке и начал играть сам с собою в шахматы. Шел 1953 год. Был солнечный апрельский день. Золотые лучи пробивались сквозь крошечное окно в невзрачное помещение.
Торжествовала весна. Игра шла по особым правилам. Ерш искал пути, по которым его серая пешка могла пройти на восьмую горизонталь и попасть в ферзи. Призом служила рекомендация в аспирантуру. Филя не далеко ушел от стартовой позиции. Несколько студентов, прослывшие способными и талантливыми, обогнали его. Их пешки маячили далеко впереди. Обошел Ерша и надутый сынок писателя Хилого, и аппетитная племянница декана Усищева, хотя они не были способными и талантливыми. Позади них кряхтели сын инструктора ЦК и сомнительная девица с твердой рекомендацией. На последующем пути перед способными и талантливыми стояли кони и слоны деканата.
Еще более грозными были ладьи и ферзи. В них угадывались силы комсомола и мощь партии. Дальше всех продвинулся Леша Соловьев. Его белая как снег пешка стояла на седьмой горизонтали. Пешку вознесли туда три статьи в журналах и триумф на всесоюзном конкурсе научных работ студентов-медиков. Но поле перед нахалкой занимал черный ферзь парткома. Положение пешки было зыбким. Она находилась под боем. Стоило всесильной фигуре сделать один незаметный ход, и дерзкая пешка забиралась. Перед пешкой Феликса простиралась вскрытая горизонталь, но никто не хотел придать движение бездарной фигурке. Ерш не числился в способных и талантливых. Его дядя не был деканом, а покойный отец писателем. В родстве с инструктором ЦК он не состоял, а твердая рекомендация и вовсе отсутствовала. Даже королева-Стрекоза расположилась на дальнем поле и отгородилась от Феликса офицерами. Изменять свою позицию благодетельница не думала. Игрок долго смотрел на доску. Выигрышный ход был только один — крепче ухватиться за коммунистическую партию.
В этот апрельский день Василий Иголкин еще находился на Медном Руднике. Он готовился к освобождению из лагеря.
Осуществляя свой план, Филя нацелился на парторга Могильщика. Он принялся подкарауливать его у кабинета и как бы невзначай встречать в коридоре. Скоро Ерш удостоился поручения:
— Феликс, ты этим летом опять будешь работать в приемной комиссии!
Поручение было не из приятных. Пропадали каникулы. Но Филя, поломавшись, согласился.
Задача Феликса при работе в приемной комиссии заключалась в «выбивании» с экзамена ненужных абитуриентов. Он считался в этом деле виртуозом. Никто не мог столь ловко поймать экзаменующегося при пользовании шпаргалкой или обвинить в подсказке. Его успех обеспечивался тем, что абитуриенты не ожидали подвоха со стороны улыбчивого и приветливого студента. Случалось, что они сами просили старшего товарища подсказать или передать шпаргалку. Филя шпаргалку брал и, приятно улыбаясь, обращался к абитуриенту:
— Скажите, пожалуйста, как ваша фамилия?
Называлась фамилия, скажем, Хрулев.
— Коллега Хрулев! — Ерш говорил еще более доброжелательно и вежливо. — У нас на экзаменах запрещается пользоваться шпаргалками. Я вынужден пригласить представителя приемной комиссии.
Через минуту абитуриента отстраняли от дальнейшей сдачи экзаменов.
Филя утешал пострадавшего:
— Не огорчайтесь. Вы можете прийти к нам через год.
Феликс видел шпаргалки там, где их не было, и мог обвинить молчавшего как рыба абитуриента в подсказке. Делал он это столь обходительно, что экзаменующийся понимал свое несчастье, лишь оказавшись в коридоре.
В конце июля, перед началом вступительных экзаменов, Рэм Титович назвал Филе с десяток нежелательных абитуриентов и особо выделил одну фамилию:
— Проследи внимательно, не нарушает ли абитуриент Иголкин правила сдачи экзаменов!
Этот Иголкин еврей? — поинтересовался Феликс.