Полковник сдержал обещание. Дочь дамы, Татьяна Федотова, до самого дня своего освобождения по амнистии 16 апреля 1953 года находилась в культ-бригаде и нс подвергалась больше насилию.
Его привезли на Медный Рудник, чтобы убить
Седьмого октября 1951 года на Медный Рудник был доставлен новый заключенный, 21-летний московский студент Василий Иголкин, осужденный решением Особого Совещания (ОСО) за антисоветскую агитацию и участие в преступной группе по статье 58, пункты 10 и 11 Уголовного кодекса РСФСР на 5 лет исправительно-трудовых лагерей. Была ночь. Преступник стоял в окружении конвоя и собак у лагерной вахты. Перед ним тянулись освещенные ярким электрическим светом пятиметровые стены лагеря и возвышалась высокая деревянная вышка с прожекторами. Стены были сложены из необожженного кирпича и побелены. На вышке виднелся солдат. Он недавно заступил на пост. Как клятва прозвучали слова:
— Пост по охране злейших врагов Советской власти принял!
Солдат знал, что в лагере собраны мерзавцы и выродки. Они посмели посягнуть на советский строй и совершили тягчайшие преступления. Постовой, или попка по жаргону врагов, был готов послать карающую пулю в этих людей во всех случаях, которые предусматривает устав, и без устава — по велению сердца. С высоты вышки солдат хорошо видел доставленного в лагерь поеступника. Его охватил справедливый гнев:
— Такой молодой, а уже здесь. Ну и задатки! Настоящий выродок!
Собаки несли службу и были настороже. Псов натаскали на человека. Они имели опыт и выучку. Если бы подконвойный прорвал кольцо окружения и начал одиночный побег, то он не ушел бы далеко. Собаки умели настичь беглеца, свалить его с ног и лишить способности сопротивляться и двигаться. В зверях клокотала ненависть. Они были способны, забыв всю науку задержания живым, остервенеть, добраться до ненавистного горла, разодрать его до позвоночника и упиваться хлещущей в морду соленой кровыо.
Преступник стоял у лагерной вахты и не знал, что его будут отделять от свободы не только высокие стены лагеря и пулеметы на вышках, но и ненависть человека и ярость зверя. Позади остались следствие, внутренняя тюрьма на Лубянке, Бутырская тюрьма, этап, столыпинские вагоны и пересыльные тюрьмы. Осужденный ждал, когда его введут в новую тюрьму, в которой предстояло пробыть четыре с половиной года. Дежурный по лагерю принял заключенного у конвоя и молча повел его на вахту. После долгого шмона студент вступил в свою новую альма-матер. Иголкин надеялся, что вырвется на свободу. Но надежда была неоправданной. Его привезли на Медный Рудник, чтобы убить.
Убить заключенного должны были непосильный труд, кварцевая пыль, оседающая в легких, зимний холод и изнурительная летняя жара, недоедание, голубоватая питьевая вода, стравленная солями меди, побои и издевательства со стороны как администрации, так и других заключенных — бугров, спиногрызов[12] и любителей унизить слабого, болезни, отсутствие медицинской помощи и пуля конвоя, а также терзающая душу безнадежность существования. Человек не имел сил пройти все круги Медного Ада.
При желании закончить свой путь по адским кругам заключенный мог легко получить чекистскую пулю. Достаточно было сделать два шага в запретную зону. Это была пятиметровая полоса земли, примыкающая с внутренней стороны к каменным стенам лагеря. От территории лагеря запретка отделялась невысокой загородкой из колючей проволоки. Она разделялась на две зоны — внешнюю предупредительную и огневую, простирающуюся до лагерных стен. Роковая черта между зонами была обозначена чуть приметными колышками. Заходить в огневую зону было нельзя. Часовые с вышки посылали пулю в нарушителя без предупреждения. Кому везло — убивали наповал, а неудачников калечили.