Грамоту, которую получил Василий, засвидетельствовали собственноручными подписями:
Директор института Павлин.
Председатель партбюро Птица-говорун.
Председатель комитета ВЛКСМ Гадкий Утенок.
Председатель Профкома Гусь Лапчатый.
Председатель СНО Белый Аист.
Их подписи заверяла круглая гербовая печать учреждения. Грамоты всегда заверялись фиолетовыми гербовыми печатями. Их чернильная красота дополняла замысел художника, освещала красные знамена и воплощала идею партии.
— Переход от капитализма к социализму может быть осуществлен лишь посредством пролетарской революции и диктатуры пролетариата, — затараторил доцент с невероятной быстротой. Он не замечал, что его почти никто не слушает.
Утверждение Зисмана не осталось незамеченным. Казалось, что начинается дискуссия.
— Монгольская Народная Республика идет к социализму другой дорогой, — задиристо заметил ассистент кафедры экономики стран народной демократии Попугай. — Благодаря помощи Советского Союза отсталая республика получила возможность двигаться на пути к социализму, минуя капитализм. — Попугай считал, что марксизм-ленинизм является молодым, развивающимся и вечно обновляющимся учением. Особый путь к социализму, избранный Монголией, он рассматривал как доказательство творческой сущности марксизма-ленинизма.
Не отвечая на выпад Попугая, доцент продолжал, не сбиваясь с конспекта:
— Диктатура пролетариата является подлинной демократией. Она выражает кровные интересы трудящихся и служит орудием построения социалистической экономики.
Обмен мнениями не состоялся.
Не дожидаясь окончания выступления Зисмана, в президиуме поднялся заведующий кафедрой экономики сельского хозяйства профессор Глухарь и провозгласил:
— В результате победы колхозного строя Советский Союз из страны мелкотоварного производства превратился в страну самого крупного в мире механизированного сельского хозяйства. — Могучий голос Глухаря заполнил помещение. Казалось, что в нем не осталось места для других звуков. Но неожиданно в аудитории совсем на другой ноте раздался голос доцента кафедры экономики тяжелой промышленности Нинели Пеночки:
— Победа индустриализации в СССР достигнута, несмотря на ожесточенное сопротивление ликвидируемых капиталистических элементов. — Высокий визгливый голос Нинели обходил крутые валы профессорского баса и резал слух.
Тут заговорили все. Каждый участник конкурса читал свой конспект, не обращая внимания на коллег. Казалось, что мощный радиоприемник разносит по аудитории звуки передач, идущих из засоренного эфира от многих радиостанций, работающих на одной волне. Однако в хаосе скоро начал угадываться порядок. Выступающие профессора, доценты и ассистенты преподавали различные дисциплины: политэкономию, бухгалтерский учет, историю народного хозяйства, экономическую географию, историю КПСС, планирование, экономику торговли, статистику и другие предметы, но слова, в которых они выражали суть своих наук, были одинаковыми. Педагоги то и дело одновременно говорили одно и то же слово или словосочетание. Дуэт, трио, квартет, а иногда и целый хор голосов произносили:
— Социализм, коммунизм, величайший, животворный, неотъемлемый, решающий, вероломный, выдающийся.
— Могучая поступь коммунизма.
— Новые успехи.
— Дальнейшее повышение.
— Расширение братской семьи.
— Величественные свершения.
— Борьба советского народа.
— Светлый путь.
— Капитализм отжил свой век.
— Будущее принадлежит коммунизму.
— Свершается массами трудящихся под руководством КПСС.
— Замечательная советская женщина.
— В лагере социализма нет эксплуататорских классов и навсегда покончено с угнетением.
— Национальный доход при социализме растет быстрее, чем при капитализме…
Эти слова вырывались из хаоса звуков и достигали слушателей. Сами преподаватели, чувствуя, что они встречаются в любимых словах, произносили их с пафосом и выразительно. Казалось, что в аудитории происходит коллективное художественное чтение.
Торжественные звуки отражались от стен и далеким эхом возвращались к Василию. На этом пути с пышных фраз слетала мишура, и они приобретали другое звучание. До Василия доносилась матерная брань чекистов, окрики надзирателей, команда конвоя, лязг наручников, щелчки дверного замка в камере, звук шагов по тюремному коридору, урчание сторожевых собак, проклятия заключенных, тяжелое дыхание и стоны лагерников в ночном бараке, скрип подъемника в шахте, гулкие удары кирки о куски медной руды и звериный крик придавленного камнями заключенного. Звуковая гамма тюрьмы и лагеря каждый раз расширялась, когда преподавательский хор произносил: «социализм», «коммунизм», «свершается массами трудящихся под руководством КПСС». При словах «могучая поступь коммунизма» Иголкин слышал преимущественно матерную брань, при словах «новые успехи» — проклятия заключенных, при словах «светлый путь» — окрики конвоя и урчание сторожевых собак, при словах «единство советского народа» — разноязычный гул остервенелой драки национальных лагерных общин, при словах «в мире социализма нет эксплуататорских классов» — тяжелую поступь полковника Чеченева, обходящего Медный Рудник в сопровождении свиты из администрации и лагерных придурков, при словах «будущее принадлежит коммунизму» — скрип тюремных ворот, открывающихся для приема новых заключенных, при словах «пополнение братской семьи» — ломаную русскую речь поступивших в лагерь эстонских крестьян и при словах «замечательная советская женщина» — тираду следователя Галины.