Я – имел.
Я прошел через кабинеты АНБ, поскольку в колледже поверил в то, что вступить в армию – значит посмотреть мир. Как раз в полку ВВС меня заметили сотрудники агентства. Пройдя серию сложных тестов и собеседований (в том числе с доктором Хэссопом, тогда еще не думавшем о Консультации), я был признан перспективным и в специальной школе в совершенстве изучил методы анализа, терминологию и методику разведывательной службы, ее структуру, наконец, основные приемы дешифровки кодов любого типа, а также перехвата радиосообщений.
Школу я закончил первым учеником, что давало определенные преимущества.
Например, я сам выбрал место службы – Стамбул. Он казался мне сказочно далеким и загадочным, и в какой-то мере мои ожидания оправдались. В Стамбуле я контролировал более двадцати радистов. Они вылавливали в эфире интересующую нас информацию, особенно идущую с Востока, а я анализировал ее и сопоставлял с данными других служб перехвата. Материалы, с которыми я работал, относились к разряду очень серьезных, но, черт побери, мне приходилось видеть даже сводки погоды, на которых стоял гриф «Конфиденциально»!
Потом я контролировал «летающие платформы» во Вьетнаме.
ЕС-47 до отказа были набиты электроникой. Это помогало делать открытия там, где другими методами никаких открытий нельзя было сделать. Кстати, именно с помощью «летающих платформ», снабженных инфракрасными датчиками, нам удалось в свое время обнаружить в лесах Боливии команданте Че…
И уже тогда доктор Хэссоп и мой будущий шеф внимательно следили за моим служебным ростом.
14
Меня могли прихлопнуть в Стамбуле, в Бриндизи, во Вьетнаме, но так случилось, что, пройдя все это, я стоял теперь перед стволом армейского автомата, нервно прыгающего в руках растерянного и явно перевозбужденного чтеца нашей собственной Консультации.
– Ну что, Миллер? – торжествующе выкрикнул Лендел, увидев меня. Его прямо трясло от торжества, тонкие губы кривились. – Я говорил тебе, что выйду отсюда! И еще тебя выручу!
Я понимал его состояние.
– Скоро мы выйдем отсюда, Эл! Они не посмеют нас задержать! Видишь, кого я схватил? – Он безумно скосил глаза, указывая на застывших под вентиляционной трубой заложников.
– Думаешь, Лесли постесняется записать их на твой счет?
– Он не посмеет!
– Боюсь, ты ошибаешься, Лендел.
– Он не посмеет!
– Но почему?
– А разве ты не видишь? – странно хихикнул он. Кажется, ему правда было смешно. – Я захватил эксперта!
Он столь явно торжествовал, что я засомневался: да видел ли он когда-нибудь этого мифического эксперта?
– Фирма «Счет» не захочет терять такого уникального специалиста, – возбужденно, обрывая слова, не договаривая их, зачастил Лендел. Его торжество выглядело смешным. – И знаешь почему?
– Почему? – спросил я терпеливо.
– Помнишь, я рассказывал тебе об эксперте?
– Ну да, – вспомнил я. – Конечно, помню. Система человек-машина . Ты об этом?
– Вот именно! – обрадовался Лендел. Если Диоген лез в бочку не из нищеты, а из тщеславия, то Лендел лез в бутылку вообще просто из-за неверно воспринятой информации. При этом не в бутылку, а действительно в западню. – Я говорил тебе: в системе человек-машина одинаково важны как первый, так и второй элемент. – Лендел хищно пробежал взглядом по заложникам, и его длинный нос дрогнул. – Но любую систему ведет человек , Эл. – Лендел нервно хихикнул. – Мы это недооценивали. Представь редкостный, великолепный, божественный инструмент. Ну хотя бы скрипку, Эл. Любой дурак сможет извлечь из нее звуки, сотня или даже тысяча сыграет сносно, десяток – отменно, но только один-единственный сыграет божественно! Понимаешь? Я говорю об эксперте, о гении программных импровизаций, о человеке, который как никто владеет своим уникальным компьютером. Теперь до тебя дошло? – Лендел наслаждался эффектом, хотя не забывал следить за прикрытой дверью. – У меня хорошая голова, Эл. Вы все недооценили мою голову. Вы пошли на поводу у легенды, забыв об эксперте. Вы решили убить его машину, а убивать надо создателя. Так вернее. Дело не в машине, а в человеке. – Он оборвал свой горячечный монолог: – Выясни, Эл, кто из них эксперт!