Под деревьями травка растёт, мяконькая, коврик ковриком, а на ней, кое-где — для красоты, надо думать — сложены замшелые валуны: из трещин пробиваются вьюнки с розовыми цветами и листиками сердечком. Воздух съедобный и вкусный, о скафандре думать неохота, а ветерок такой, будто его часами настраивали для создания того самого комфорта. И птички поют во всех мыслимых диапазонах, и даже возникает мысль, что всё прочее им подпевает.
И я от вида всей этой прелести ошалел, вроде мартышки в концертном зале, а от запахов и восьмидесяти процентов кислорода в здешней атмосфере просто зашатался, как обкурившийся. Чувствую, что морда сама по себе расплывается в улыбочку — жизнь, мол, прекрасна и удивительна. Сомнительное местечко. Как говорил, бывало, мой первый шкипер, слишком красивенько — будь осторожен.
И точно: вдруг слышу — человек смеётся. Где-то у меня над головой. Первая мысль, натурально, что это просто похожий звук, но, с другой стороны, уж больно выразительный смешок. И я начинаю всматриваться.
Их там обрисовалось человек восемь-десять. Они сидели на деревьях и высовывали из ветвей свои личики. И я их про себя обозвал мангровскими эльфятами, потому что имелось выраженное сходство, на мой взгляд. Читал я в детстве сказочки — ну вот один в один явление.
В веночках из цветочков на златых кудрях. А кудри плавно колышутся в воздухе, как в воде. В каких-то блестящих побрякушках на запястьях и шейках, и на глаз — так золото и бриллианты. А на этих детках выглядит ни капельки не шикарно — меркнет от их собственной неземной красы, надо полагать. И рубашечки из чего-то мягкого и шёлкового тоже выглядят рогожкой рядом с их собственными нежными рожицами. Рожицы высокого класса. Розовые и гладенькие, и на каждом личике — веснушки ростом с горошину, самого яркого золотого цвета. А глазки огромные, синенькие и ясные. И чертовски умненькие. И хитрые.
Короче говоря, представьте себе очень ушлых ангелочков, которые вас из листвы разглядывают и хихикают.
И одна девочка, хорошенькая, как ваш любимый эротический сон, только гораздо приличнее, свешивается пониже и говорит:
— О великий воин! Мы видели, как ты спустился с небес на нашу ничтожную землю, и теперь интересуемся узнать: божество ты или смертный?
А голосок у неё, как флейта. И выдаёт она эту тираду на церемониальном языке моей далекой родины — а дешифратор у меня выключен и не нужен ни зачем. И у меня отвисает нижняя челюсть, да так, что ушибает пальцы нижних конечностей, и я решительно не могу сообразить, что на такую изысканную речь ответить.
В это время мальчик с другого дерева — примерно такое же существо, если не всматриваться в детали, тоже в цветочках и фенечках, говорит — не как флейта, но как скрипка, положим:
— Недостойное создание, не смей обижать сына великих небес, обращаясь к нему своими грешными устами! Ты что, не видишь, что он погружён в раздумья, несчастная?!
И, между прочим, это тоже — на отличном йтэн, лучше, чем я сам говорю. Я-то светского этикета не знаю, папашка пират был, мамуля — маркитантка, у кого обучаться…
А остальные как прыснут — серебряными иголками в уши:
— Ах, как ты божественно прекрасен, сын небес!
— Что красота — как ты возвышенно мудр!
— О, сколь могучи твои железные крылья!
— Прости нам нашу неслыханную дерзость — мы умираем от ужаса!
И тут до меня дошло: эти хорошенькие сволочи просто надо мной издеваются.
Им, мерзавцам таким, на самом деле не только не страшно, но даже не удивительно. Никакой я им не сын неба — просто болван, который впёрся в их владения и таращится, отвесив хлебальник — людей никогда не видел.
— Да ладно уже, — говорю тогда, — развлекаться-то! Человек тут первый раз, а вы уже и лезете с вашими насмешками! Ни стыда, — говорю, — ни совести…
Это им ужасно понравилось, они прямо закатились там у себя на деревьях.
А та первая девочка отсмеялась и говорит:
— Ну и зачем же ты, воин звёзд, посетил нашу землю?
— Вашу Мангру? — спрашиваю.
— Нет, — говорит. — Наш Поющий Лес.
— Честно? — говорю. — Случайно. Я тут ищу кое-что, ну и приземлился в вашем лесу наугад.
Они вроде бы заинтересовались даже больше, чем я мог рассчитывать.
— Что ж ты ищешь? — спрашивает один в голубых шелках.
— Ну, как вам сказать, — говорю. — Вроде как такую вещь, которая двигает машины.
А они как давай корчить брезгливые гримаски!