Я поспешно встал, съел вместо завтрака просфору и направился в горисполком — благо, он находился рядом, по другую сторону площади, которая раньше наверняка называлась Соборной.
Стоявший у дверей горисполкома милиционер бросил испуганный взгляд на мою рясу и наперсный крест и попросил (именно попросил, а не потребовал) пропуск, паспорт или партбилет. Ни того, ни другого, ни третьего у меня не оказалось. Милиционер растерялся. Мой «экзотический» вид лишил его дара речи. С обычным посетителем он не стал бы церемониться, но перед ним был не обычный посетитель. Поэтому милиционер, поколебавшись, вызвал дежурного по горисполкому. На того я произвел не менее сильное впечатление. Он некоторое время молча смотрел на меня, а потом вдруг сел, точнее, рухнул на стул, стоявший возле столика со служебным телефоном.
— Что вам угодно? — наконец спросил он.
— Нанести визит вежливости соседям и вручить свои верительные грамоты.
Лицо дежурного вытянулось от удивления. Глаза его расширились, но постепенно они стали сужаться, приобретая холодный металлический блеск, рука потянулась к телефону, и мне стало ясно, какая страшная мысль родилась в его голове. Я поспешил достать свои верительные грамоты, то бишь письмо уполномоченного Совета по делам религий. Дежурный настороженно взял бумагу. Взгляд его не то чтобы смягчился, а просто утратил напряженность, а лицо приняло снисходительно-презрительное выражение.
— Сегодня суббота, неприемный день, — брезгливо скривив губы, произнес он.
— В таком случае могу ли я попросить вас передать эту бумагу кому следует?
Дежурный задумался, затем набрал трехзначный номер телефона.
— Валентин Кузьмич, к вам посетитель, поп... с письмом из области... Хорошо.
Положив трубку, дежурный раздраженно промолвил:
— Я же сказал: сегодня неприемный день. Вас вызовут, когда нужно будет. Письмо оставьте.
Официальная часть моей программы на сегодня была завершена.
Теперь мне предстояло навестить регента церковного хора. Он жил в центральной части города, недалеко от Соборной площади, в огромной коммунальной квартире.
Поднявшись по «черной» лестнице на второй этаж, я оказался в темном, лишенном дневного света коридоре. Из общей кухни и туалета разносились жуткие миазмы. По коридору с дикими криками бегали и разъезжали на велосипедах дети. Вышедшая из кухни и чуть было не столкнувшаяся со мной старушка, увидев меня, от неожиданности перекрестилась, а затем, придя в себя, спросила:
— Вы, наверно, к Георгию Петровичу? Плох Георгий Петрович, батюшка, плох. Вот уже неделю лежит, не встает. Митька-пострел, ну-ка покажи батюшке дверь Георгия Петровича.
Митька подкатил ко мне на трехколесном велосипеде.
— Батюшка, дяденька, тетенька, — пролепетал мальчуган (священника в длинной рясе он, конечно, видел впервые), а потом ему вдруг стало смешно, он весело рассмеялся и крикнул: — Поехали!
Георгий Петрович лежал на высокой кровати с металлическими спинками, украшенными блестящими никелированными шариками. Он лежал на спине, неподвижно, с закрытыми глазами, руки его были скрещены на груди. Перед ним на коленях стояла пожилая женщина и горько причитала. Мое появление не могло не удивить ее, но вопросов она не стала задавать, а только сказала:
— Проходите, батюшка, умирает Георгий Петрович. Будете соборовать его?
При этих словах Георгий Петрович открыл глаза и, не поворачивая головы, взглянул на меня, взглянул с наиживейшим интересом, разительным образом контрастирующим с обликом умирающего человека и всей атмосферой в комнате. Но тут же вновь закрыл глаза.
— Как вы себя чувствуете, Георгий Петрович? — спросил я.
Ответом мне был лишь тяжелый вздох.
— Позвольте представиться: иеромонах Иоанн, настоятель вашего храма и вашего прихода.
— Какого храма? Какого прихода, батюшка? — простонал Георгий Петрович.
— Храма Преображения в городе Сарске.
— Нет такого храма.
— Сегодня ночью я отслужил там всенощную и литургию. Значит, есть такой храм.
Георгий Петрович вновь открыл глаза. Теперь уже, повернув ко мне голову, он разглядывал меня с нескрываемым любопытством.
— Правда, — добавил я, — ночью я служил один, в пустом храме. Но сегодня в шесть часов вечера служба будет для всех прихожан.
— Вы когда приехали в Сарск?
— Вчера вечером.
— Так... Так... Вчера вечером... Елизавету Ивановну видели?
— Видел и забрал у нее ключи от храма.
— Забрали ключи от храма? Плохо! То есть хорошо... И вместе с тем плохо!. Плохо, потому что это вызов, потому что такого здесь еще не бывало... А Валентина Кузьмича видели?