— Другой… — растерянно потянула она.
— От твоих ответов зависит её жизнь. Я побывал за гранью, и Всевышний вернул меня. Как думаешь, я должен уважать волю Всевышнего?
— Но-о-о-о… — потянула она, но так и не смогла сформулировать это «но».
— Если бы ОН хотел моей смерти, — палец в потолок, — не вернул бы. А раз вернул — то её рукой мог руководить только ОН. Иначе зачем ЕМУ это всё надо?
Пауза. Загрузил.
— Но наш священник… — начала лепетать старуха, не понимая, что от неё хотят.
— Я был за гранью, Габриелла! И советую тебе об это мне распространяться, — повысил голос, затем понизив до шёпота. — Я сейчас говорю с тобой как со взрослой женщиной, а не болтливой холопкой.
Слова «холоп» тут нет. Есть его романский аналог, но сознание Ромы упорно считывает, «слышит» его именно так. Ну ладно, пусть будет «холоп». Гвардейскую стражу сознание также уверенно называет «дружиной», а воинов «отроками», я ничего не могу с этим поделать. И да, холоп — не человек, мебель. А значит холопка — не женщина. Женщина — это только свободная. Чувствуете нюансы?
— Теперь я пытаюсь понять, что это было? Рука бога? Нет? — продолжил я. — И для начала просто хочу получить ответы, как именно это произошло. Ты научила её тому заклинанию. — Я утверждал, а не спрашивал.
— Я, ваше сиятельство. — Хули врать, она поняла это. Я не знал, брал на пушку, но старуха слишком боялась, чтобы пытаться отрицать. Выскочила из-за стола, оббежала его и плюхнулась мне в ноги. — Накажите меня, ваше сиятельство! Моя вина! Не хотела я чтобы так было! Это для защиты от разбойников! Мы ведь часто из деревни в деревню ходим, а там какого только люда не водится! Она, глупая, не понимая это сделала! Не научила я её! Не вдолбила в голову! Моя вина, казните меня!
— Встать! — рявкнул я.
В дом ввалились отроки, оставленные у двери. Взмах рукой — затормозили, а то уж было и мечи обнажили.
— Парни, я сам. — Покрутил рукой, намекая, чтобы выметались. Отроки вняли, дверь закрылась.
Габриелла поднялась, и по моему знаку села на место. Лицо её было заплаканным, и это были искренние слёзы.
— Она не просто ученица. Она твоя родственница. Так?
Травница могла отрицать, но снова не стала. Согласный кивок.
— Правнучка. Хотела ей свой дар передать, как родственнице, тогда связь крепче. Только она не знает об этом. Никто не знает.
— Почему?
— Ведьмы… Нас боятся. Не любят. — Старуха посмотрела в сторону, мимо меня, и в словах её было много горечи.
— Но помощь принимают, — отметил я. — И хорошее пиво бочонками дарят.
Снова кивок:
— Но при этом боятся. И ненавидят.
— Почему?
— Потому, что боятся! — как маленькому ребёнку прописные истина сказала она. Логично. — Я пристроила свою дочь… В одной хорошей семье. Она считала, что осталась сиротой. А потом у неё родилась своя дочка. А у той — своя… И она-то и осталась сиротой по-настоящему. А потом я обнаружила у неё дар.
Ведьма помолчала.
— Я забрала её к себе, чтобы передать знания. Учила.
— Ты на самом деле одарённая, или только травки мешаешь? — с вызовом усмехнулся я.
— И травки. — Кивок. — Но и лечу. Не так, как сеньоры лекари, или орденские, но…
Ясно. Лекарка слабая, но в нашей глуши — с пивком потянет. Других всё равно нет. — Она способная девочка, ваше сиятельство. Не казните её. Она… Сильнее меня.
Это может быть неправдой, если старуха пытается правнучку отмазать. Кстати правнучка… Некисло, я бы не сказал, что Габриелла такая древняя. Но рожают тут в тринадцать лет, тринадцать по-нашему, не по местному (по-местному в десять), так что возможно.
— Когда она стала ДРУГОЙ? — повторил я вопрос.
Старуха поёжилась, тяжело вздохнула, но ответила:
— Три года назад. Два с половиной. Летом это было. — О чём-то задумалась, вспоминая. — В речке они купались. Дождь был. Перемёрзли — гусиной кожей покрылись.
— Они?
— Она и подружка. Подружка ничего, отогрелась и домой пошла, а моя девочка, она… — Всхлип. — Слегла.
— Жар? Лихорадка?
Кивок.
— Я делала, что могла. Но ни дар, ни отвары — ничего не действовало.
— Она что-то лепетала в бреду, да? — Молчание. — Слова, но ты не понимала их. — Снова молчание. — Сколько так продолжалось?
— Десять дней. Потом… Ей стало легче. Но восстанавливалась она долго.
Я ушла в соседнюю деревню на три дня. Когда вернулась — её не было. Бродила по посёлку сама не своя. И после этого… Другая она стала, ваше сиятельство. Вроде та же Анабель, но… Не та же.