— Но ваше сиятельство, это же… Неможно так… — залепетала одна из девушек… Ричи точно помнил, что та хороша в постели — пыталась стать персональной служанкой, и не приедь Астрид, у неё это бы начерно получилось. Не один я и не один падре в этих стенах о карьере думают.
Я взял со стола свободный кубок, без вина (серебро, если что — не такой уж и тяжёлый) и запустил в неё. Девка взвизгула, отскакивая.
— Я тихо говорю, или вы идиоты?
— Все вон! — закричала Роза, и через минуту Малая Обеденная Зала донжона осталась без прислуги.
— Надеюсь, это того стоило! — фыркнула Астрид. — Обедать без слуг — ниже графского достоинства.
— Не barin’ya, справишься, — отмахнулся от неё. Перевёл глаза на остальных — но воины и священник — люди привычные себя самостоятельно обслужить.
— Итак, я хочу представить вам человека, который меня убил, — начал я. За столом повисла тягучая тишина, все, кроме падре, дружно засопели. — Но всё не так просто, и я про это подробно расскажу. Сейчас же хочу, чтобы о себе, ПОДРОБНО, рассказала та, которая называется травницей Анабель. ВСЁ-ВСЁ рассказала, mazafaka! — материться по-французски я не умел. Но она меня поняла.
— Меня зовут Мишель, — начала она после паузы. — Я родилась в окрестностях Антверпена, в 1961 году от Рождества Христова.
— Где-где? — оживилась Астрид.
— Когда-когда? — А это падре. Воины молчали, только взглядом проявляя удивление.
— Антверпен, королевство Бельгия. К северу от Франции. — Мой географический комментарий не оставил в слушателях никакого отклика. — Тысяча девятьсот шестьдесят первый от Рождества — это не точная дата. Точно Рождество установить не удалось. По этому календарю рождение Христа — примерно четвёртый год до Его рождения.
— Mierda! — воскликнул священник. — Рикардо, сын мой, не надо так шутить!
— А она, к сожалению, не шутит, — грустно усмехнулся я. — Продолжай. Падре, давайте просто послушаем. Я сам первый раз слушаю.
Анабель кивнула и продолжила:
— Училась в Голландии и Германии. Стала биохимиком. Последние двадцать лет работала в эпидемиологическом центре под Роттердамом.
— А можно по-людски говорить? — фыркнула Астрид. — Понятными словами?
— Рыжик, она работала там, где разрабатывают новые лекарства. Так? — А это Анабель. Кивок.
— Да, мы делали новые вакцины.
— Бля! — А это я.
— Вакцины? — Рыжик. — Но я же попросила!
— Очень-очень крутые лекарства! От мора и эпидемии! — пояснил я.
— И что… И от мора есть лекарство? — неверящий взгляд.
— Не от каждого, но да, от многих… — отчего-то засмущалась травница. — Но сейчас я их воспроизвести не могу, оборудование не позволяет.
— Дальше давай, — махнул я рукой. Она послушалась.
— Два с половиной года назад, в субботу, возвращалась домой из гипермаркета, и на меня напали марокканцы.
— Кто? — А это Вермунд.
— Марокканцы. Это в их королевстве диаспора людей из бывших колоний, — снова пояснил я. — Они их завозят, чтобы те сидели на их шее, не работали, получали пособия на еду и занимались разбоем, грабя их же самих.
— Это не так! Взвизгнула травница.
— Но это же глупо! — округлила глаза Астрид.
— Им плохо в своих странах! Там война! Мы спасаем их от смерти! — продолжала Анабель. Я про себя хмыкнул — тяжёлый случай. Общечеловеку мне только в команде не хватало. Бельгия… М-мать его! Нельзя было попроще вариант? Да хоть землячку какую! Но с другой стороны биохимик…
— В Марокко война? — Усмехнулся я. — Не помню такого. Уверяю, за два с половиной последних года её там не случилось. Война есть только в Ливии, но напомни, кто её организовал? Италия, Франция, Британия, США. Ваши НАТОвские союзнички.
Тишина.
— Вы устроили войну в Сирии! И Афганистане! — попыталась парировать она.
— А ещё мы Кеннеди убили, — хмыкнул я. — И Гая Юлия Цезаря.
— О, про Цезаря подробнее! — оживился Вермунд. Товарища Гая Юлия тут помнили, правда, смутно. Но слово «Цезарь» в лексиконе — синоним слова «император». Типа того, которого ждут легаты Флавии.
…Блеать, какой-то театр абсурда у нас! Ладно, заканчиваем балаган.
— Красотуля, давай дальше про марокканцев!
— Сам ты красотуля! Я, между прочим, тебе в матери гожусь! — обижено фыркнула она. — У меня дочь старше тебя! И внучка… Была… — Грусть. Тяжёлый вздох.
— Марокканцы!.. — напомнил я.
— У нас не самый лучший район, — покачала она головой. — Они… — Краска залила её лицо. — Они нас не первый раз грабили. Но у нас не было денег, чтобы переехать в другой район. И…
Снова тяжёлый вздох.