— Сеньорита, позвольте узнать, где ваши крылья? — произнёс я первое, что попросилось в голову.
— Что? — не поняла она, прижимая букет к груди. Ей на плечи уже накинули тёплую кофту — всё же погода ещё прохладная, и «ущелье среди гор» было скрыто под слоем шерстяной ткани. В этот момент почувствовал, что мы стали всеобщим центром внимания; вокруг образовался большой овал, народ раздался в стороны и наблюдал, что будет дальше. Всё же это крутая особа, как ни крути, и за моей спиной также встало два мужа, явно из дружины кого-то из пограничников. А мы, пограничники, считаемся безбашенными, и судя по памяти Ричи, вполне заслуженно. Так что я уже точно во что-то ввязался, и сдавать назад поздно.
Но, блядь, я граф Пуэбло или… Как сказал Ансельмо… Хрен лосиный? Точно, так и сказал. Пошли все к чёрту!
— Сеньорита, ваши крылья. Вы их потеряли, или забыли надеть? — повторил я. — Как же без крыльев нас найдёт отец наш небесный? Если потеряли, я готов помочь в поисках. Ангелы должны летать, они не могут без крыльев. — Приложил ладонь к груди и склонил голову.
Напряжение вокруг. Тишина. Сопение телохрана между нами…
…И её громкий смех, разрушающий напряжение.
— А вы остры на язык, юный сеньор! — Довольно улыбнулась.
— Вы даже не представляете, насколько ценна эта похвала для пограничника! — поднял я голову и улыбнулся в ответ.
— Вы… Местный? Отсюда? — окинула она площадь одними глазами, имея в виду степи.
— А разве не видно по моему бронзовому загару и ужасным манерам? — Картинно оскалился я. Она снова засмеялась, и смеялась непринуждённо.
— О, да, манеры с головой выдают вас, сеньор…
— РОман. Можете звать меня РОман.
Да, я представился своим именем. Но ударение сделал на первый слог — во-первых, тут так принято, а во-вторых, «Рома» — это Рим. Старая империя. А «Роман» — римлянин. Знаковое у меня имя оказалось. Я — римлянин, человек из великого прошлого, о котором тут мало кто что-то помнит, и ходят лишь легенды. РОман будет правильнее, и, читая, всегда ставьте ударение на первый слог, кроме мест, которые буду отдельно выделять.
— И в скромности вам не откажешь, сеньор Роман, — покачала она головой, посерьёзнев. — Точнее в её отсутствии. — Лёгкое шевеление пальцами, и разделяющий нас телохран сделал шаг назад, убирая мешающее контакту бронированное пузо. Назад подались и остальные. Мои тоже облегчённо выдохнули и убрали руку с эфесов. — Катрин, — протянула она мне руку. Прелестную ручку в белоснежной перчатке. Между перчаткой и манжетой платья был виден прелестный локоток — верх неприличия для этого мира, заводящий не по-детски моё адаптирующееся восприятие. Хорошо, что она накинула кофту, понимаю средневековых романтиков, возбуждающихся от вида туфельки. — Катрин, виконтесса де Рекс.
Я поцеловал тыльную сторону ладони.
— Буду рад составить вам компанию в ваших поисках, Катрин де Рекс. А вам тоже в отсутствии скромности не откажешь. — Задорно усмехнулся. Ну, раз она знает, что такое «Roma», то я знаю что такое «Rex», один-один. Для тех, кто не знает, рекс — это титул короля в позднем постримском мире. Или титул вассального Риму царя. Сам император — Август или Цезарь, или просто «Emperor», а рекс — это тоже владыка, но следующего за ним более низкого уровня. Наш король тоже рекс, только обыспаненный, «рей». Французы своего рекса также офранцузили до «реала»… Или «рояля»… Хм-м… Как-то так.
— Почему? — нахмурилась она. — И в поисках чего?
— Потому, что Рекс. А в поисках крыльев, конечно! — Я картинно заозирался и закричал громко, чтобы услышали все, кто стоит вокруг:
— Люди, вы не видели здесь нигде ангельских крыльев? Такие красивые, воздушные, истинно достойные прекрасной сеньориты?!
Она захохотала в голос и вынуждена была раскрыть свёрнутый до сей поры веер, чтобы закрыть лицо. Хохотать в голос для девушки тут неприлично, закрываться надо. Смеялись и люди вокруг — остроумие тут приветствовалось.
— Пойдёмте, сеньор РОман, — решила она заканчивать балаган. — Вы правы, поищем крылья. Но я, наверное, оставила их где-то в другом месте. — Она потянула мне руку, и когда я её зацепил, потянула прочь из толпы. Пожалуй, и правда, достаточно на публику. Если я мог ввязаться в неприятность — уже ввязался, но в любом случае просто так это сокровище не отпущу.
— Ты очень смелый юноша, — сказала она предельно серьёзно, буравя меня глазами, когда сели в карету и карета тронулась. Перед посадкой я показал своим, всё нормально, и крикнул Марку, чтобы шли домой. Телохраны — люди подневольные, и с ними в этот момент не было авторитетного Вольдемара, имеющего моральное право давать мне по ушам. Пришлось подчиниться обстоятельствам.