Следуя однажды принятому направлению, Генерал Винценге-роде перешел в Куршово, что на дороге из Гжати в Зубцов. Партии его продолжали нападать на фуражиров неприятельских; но не с таким, как прежде, успехом, ибо мы находились уже вблизи главной Французской армии.
27-го Августа прибыл отряд в Сарачинево, лежащее на дороге из Можайска в Волоколамск, и тут то получил Генерал верное известие о сражении Бородинском, о котором и прежде доходили к нам слухи от попадавшихся в руки козакам Французов, которые шатаясь по разоренным селениям, искали пищи и убежища.
Генерал Винценгероде поехал сам в главную квартиру Фельдмаршала Кутузова для получения новых повелений. Возвратясь оттуда, следовал он (28 Августа) с отрядом к Рузе.
Приближаясь вечером к городу, Генерал полагал, что оной занят небольшим только неприятельским отрядом, который и вознамерился было захватить. Но в ту самую минуту, как полки двинулись к городу, увидели мы в праве от оного весьма большой лагерь и линию ведетов. Это заставило Генерала, не выказывая всей своей колонны, стараться достать прежде языка. Козаки тотчас сорвали несколько ведетов, и мы узнали от них, что то был четвертый корпус, под начальством Вице-Короля Итальянского, который после Бородинского сражения отряжен Наполеоном для охранения армии его слева.
Генерал Винценгероде, увидя, что дорога из Рузы в Москву уже пересечена, и удовольствовавшись тем, что принудил весь корпус Вице-Короля встревожиться и встать в ружье, прошел всю ночь насквозь окольными путями, и обойдя Рузу, остановился на Звенигородской дороге ожидать неприятеля. Он отправил в главную квартиру донесение, в следствие которого Фельдмаршал, узнав о направлении 4-го неприятельского корпуса, послал тотчас для подкрепления нас полк егерей, 2 орудия конной артиллерии и 3 козачьих полка.
Между тем неприятель, приведенный в недоумение вчерашним нападением, в тылу его лагеря произведенным, и не имея настоящего понятия о силе нашего отряда, провел весь день в Рузе, и только назавтра решился идти далее.
30-го передовые посты наши находились в Воронцове, а остальная часть отряда в Велькине. Поздно уже вечером прибыл егерский полк с двумя конными орудиями в Звенигород; а потому Генерал и послал приказание ожидать себя там. Полковнику Иловайскому вверил он начальство над арриергардом на большой дороге, а Полковнику Бенкендорфу поручил, прикрывая с 3-мя вновь прибывшими полками отступление его, следовать по горам, которые идут цепью с левой стороны дороги из Рузы в Звенигород; сам же Генерал, взяв драгунский полк, отправился отыскивать выгодную позицию, в которой бы удобно было отразить неприятеля от Звенигорода.
Неприятель, показавшись 31-го числа с 20 000, начал действовать всеми своими силами. Полковники Иловайский и Бенкендорф отступили, но в порядке. Совокупясь вместе, они ударили на несколько конных полков, которые отдалились было от своего корпуса. Удар был весьма удачен; неприятельская конница отброшена назад; но подоспевшая пехота и артиллерия заставили и Козаков в свою очередь уклониться. Полковник Иловайский принужден был с большой поспешностью протесниться сквозь узкое место, находящееся у самых почти ворот Звенигорода; Полковник же Бенкендорф подвергся сильному нападению при переходе через мост небольшой речки, впадающей близ города в реку Москву. Чтоб отбиться от налегавшей на него кавалерии, он принужден был спешить Козаков, которые заменили, в сем случае, егерей.
Мужественно защищал Генерал Винценгероде вход в город и нанес великий урон неприятелю; но как весь отряд его с обоими арергардами не простирался и до 3 000 человек, то и счел он за полезнейшее отступить на несколько верст за город. К вечеру же подался он по Московской дороге к селу Спаскому, ожидая там присоединения Бенкендорфа.
Не без особенного труда переправился отряд через Москву реку, на которой всего один только паром находился, да и тот при приближении неприятеля созжен.
Отряд продолжал отступление свое до Черепкова. Там получил Генерал повеление от Фельдмаршала прибыть в главную квартиру под Москву. Отправляясь туда, поручил он отряд Полковнику Бенкендорфу.
Сентября 1-го. Неприятель, узнав накануне обстоятельно о числе нашего отряда, не заботился более о слабом сопротивлении, которое мы ему могли противупоставить, и шел все вперед, очищая себе путь выстрелами из пушек, находившихся в голове его колонн.
Полковник Бенкендорф получил приказание продолжать движение по дороге из Звенигорода в Москву, и отражать неприятеля, сколько достанет сил его при переправе чрез реку Москву у Хорошева.
На разсвете 2-го Сентября неприятель сбил все наши передовые посты и подвинулся вперед. Драгунский полк, егеря и оба орудия, перейдя мост, сожгли оный; козаки же остались на той стороне с тем, чтоб замедлив сколько можно приближение неприятеля, переправиться потом вплавь. Они зделали удар на передовые Французские полки, и столь удачный, что отбросив оные назад, привели 20 человек пленных.
Между тем весь 4-й корпус остановясь, построился в боевой порядок и ожидал, казалось, только знака к совокупному нападению с армиею Наполеона, которой он, так сказать, подавал руку.
В сию минуту возвратился Генерал Винценгероде. Главная армия проходила через Москву; отряду же нашему велено было стать на Владимирской дороге.
Наполеон вступил уже в столицу, и нам должно было предпринять немедленно отступление. Генерал отослал к армии егерский полк; а полки Изюмский гусарский и Лейб-Гвардии Козачий, посланные накануне Графом Милорадовичем для учинения сильной рекогносцировки на правом крыле армии, не имея более средств пробраться через Москву, присоединились к отряду Генерала Винценгероде, получа потом приказание и навсегда оставаться при оном.
Проходя краем города, мы никем не были тревожимы до самой Ярославской заставы, у которой Генерал остановился, чтобы способствовать выходу из Москвы преследуемых Французами жителей.
В ночи послал он к Фельдмаршалу курьера с письмом, в котором излагал причины, принудившие его не покидать, до вторичного приказания, Петербургской и Ярославской дорог, которые вовсе остались бы без защиты.
Рано утром на другой день. Французы, заняв всю Москву, выступили за Ярославскую заставу, что и понудило Генерала отступить до Тарасовки. Там получил он ответ Фельдмаршала, который вверял предусмотрительности его защиту Петербургской и Ярославской дорог. С того времени Генерал Винценгероде оставил козачьего Полковника с двумя полками на последней из сих дорог, приказав ему извещать прямо от себя обо всех неприятельских движениях ЕЯ ВЫСОЧЕСТВО ВЕЛИКУЮ КНЯГИНЮ ЕКАТЕРИНУ ПАВЛОВНУ, находившуюся тогда в Ярославле. Ему же предписано, стараясь притом не терять никогда сообщения с дорогою Владимирскою, чтоб иметь средство сноситься с одной стороны с большою армиею, а с другой с дорогою Петербургскою, которой охранение взял на себя сам Генерал Винценгероде с остальною частию отряда.
Пройдя Виноградово, мы приостановились в Чашникове на большой дороге, идущей из Москвы в Санктпетербург. Полковник Иловайский остался тут с авангардом, а прочие войска отряда нашего расположились в Пешковском.
4-й корпус взошел на большую Санктпетербургскую дорогу, и передовые посты его появились уже около Черной-Грязи; прочие же Французские войска расположены были на поле около Петровского дворца.
Сожжение Москвы истребило большую часть средств к продовольствию, которое Наполеон льстился доставить солдатам своим. Ужасный пожар столицы и причиненное им опустошение водворили в войсках Французских безчинство и необузданность.
Принужден будучи искать продовольствия в окрестностях города, неприятель разсылал для поисков большие отряды, которые, распространяя повсюду страх и смятение, жгли и разоряли селы, и таким образом собственными руками уготовляли себе гибель, ускоряя приближение голодной смерти. Вскоре окрестности Москвы превратились в пустыни. Должно было разсееваться малыми отрядами на большом пространстве для снискания хлеба. И с сего то времени началась та гибельная для Французов малая война, посредством которой Генерал Винценгероде умел приобрести столь много выгод.
Полковник Иловайский получил приказание разсылать во все стороны партии, которые захватывали неприятельских фуражиров. С каждым днем усугублялась храбрость и бдительность Козаков и дух Французов упадал.