В квартире никого не было… полная тишина… я включил музыку… налил себе рюмочку коньяка. Прослушав дважды любимую кассету, случайно вспомнил о бакинской пахлаве… открыл холодильник… и вдруг я ощутил знакомый нежный запах Каспия… будто легкий ветерок с моря разнес по всей квартире аромат цветущего винограда.
Я лежал в ванне, блаженно, всем нутром, впитывая в себя сладость пахлавы и соловея от послевкусия коньяка. Такое впечатление, что бархатный напиток впитал в себя сказочные мелодии Тутса Тилеманса и, виртуозно балансируя, разлился по всему моему телу. И даже голод и легкое чувство дурноты, что поднимались откуда-то снизу — все это как бы было не со мной, а помимо меня.
Затем это отрешенное настроение сменилось другим, и когда я покончил с очередной рюмкой, образы, созданные моим воображением, растаяли в сияющем тумане, и мне, не умеющему плавать, стало казаться, что я, сбившись с маршрута, плыву куда-то по течению, лежа на спине… Неприкрытые глаза вдруг стали слезиться и заболели так сильно, как болели бы босые ноги, если бы я шел по щебенке… в ушах загудело… губы пересохли… я начал глотать воду из ванны… Мозг мой лихорадочно работал сам по себе, словно машина, которую забыли отключить…
«Наверное,— подумал я,— так бывает, когда тонешь: кругом одна серая муть, ты в ней захлебываешься, ничего не видишь, ничего не слышишь, только мерный гул в ушах, а ты все глотаешь и глотаешь эту серую, пресную жижу, которая кажется почему-то сладкой на вкус». Мне стало тесно в ванной… я вдруг почувствовал, что стены ее давят на меня и не дают дышать… Я стал задыхаться…
… Теперь я четко понял то, что чувствовал давно,— просто все эти десять лет боялся откровенно себе в этом признаться: «Я ненавижу эту работу!!! Она меня просто душит! Это был нелепый брак по расчету; причем брак неудачный… бесперспективный… брак от безысходности…
Мудрый «почтовый ящик» всплыл на горизонте удивительно точно в нужном месте и в нужное время, застав меня врасплох. И у меня не хватило ни сил, ни мужества отказаться от него. Это была грубейшая ошибка в моей жизни».
И именно в этот миг я, барахтаясь в ванне, ощутил в себе легкую пустоту там, где раньше была ненависть, пустоту, которая тянула меня куда-то вверх из воды, как воздушный пузырь рыбу, но то был только миг, а потом это место заполнила свинцовая тяжесть, смертельный груз безразличия.