Эта новость меня очень огорчила, — я не ожидала такой злости — я вся полна возмущения, негодования, и вес более и более убеждаюсь в том, что не могу быть счастливой в этом мире.
Я могла бы все простить, но никогда не прощу, что хотели запятнать мою репутацию. Я ровна, оживлена со всеми остроумными людьми, но никоим образом не кокетка. Что со мной будет, если дадут веру сплетням Д[епрерадович]? Я плачу от одной этой мысли.
Нет, нет, надобно мужаться, — разве не достаточно для меня убеждения в моей невинности, чтобы презирать и не бояться злых!
6-е мая
Г-жа К[у]пф[е]р праздновала сегодня свое новоселье. Я только что возвратилась от нее и, хотя теперь почти три часа, я не чувствую никакого желания отдохнуть. В эти чудные майские ночи я обыкновенно сплю очень мало. Я наслаждаюсь сейчас всецело счастьем быть одной, — а это случается так редко в Петербурге. На улице так тепло, так светло и ничто не нарушает этой чарующей тишины. Я так люблю этот контраст с шумом дня.
Предметом разговора сегодняшнего вечера была свадьба моей кузины[140], ее выбор громко осуждают — ах, как я сожалею о ней, если она тала собою руководить лишь выгодою там, где дело идет о счастья целой жизни!
Сегодня утром я была в Летнем саду и совершенно неожиданно встретило г-на К. Я могу только похвалить себя за холодность, которую я ему проявила, — с этой минуты это будет маска, которой я не оставлю больше ради кого бы то ни было.
Мне было очень досадно, что Д[е]п[рерадович] отсутствовали на вечере, и что и упустила верный случай отомстить Аннете. Я отвергла мысль сделать ей упрек, чтобы она не сказала мне: «Qui s’excuse — s’accuse»[141]; но я имела намерение нарисовать в ее присутствии портрет ее отвратительного и фальшивого характера; я бы наслаждалась ее смущением, и краска на ее лице была бы «цветом радости» для моего сердца.
Р[у]б[е]ц был так разговорчив, так любезен, что я схожу с ума по нем больше, чем когда либо, — я, право, удивляюсь тому, что, находя его совершенно очаровательным, я не становлюсь влюбленной в него. Он непременно хотел поместиться рядом со мной за столом, но дядя, который взял на себя роль моего кавалера, помешал ему в этом, хотя я уверяла его, что его богатый любимец хотел сидеть на этом месте.
Р[у]б[е]ц посвятил мне стихотворение, которое я нахожу очень красивым; он хотел сначала доставить его мне с помощью почты, — он отказался от этой мысли, чтобы избавить меня от труда притвориться удивленной, и обещал передать мне его при первой встрече. Я ему очень благодарна.
9-е мая.
Г-жа Лонг[инова] очень меня благодарила за то, что я достала альбомы Ч.; мы их перелистывали в продолжение всего сегодняшнего вечера.
Вчера г-н Л-г[инов?] веселил меня, рассматривая карикатуры; он подражал гримасам и манерам каждой из них. Это очаровательный мальчик, жаль только, что предчувствие скорой смерти омрачает его лицо и делает его часто таким печальным, что вызывает во мне жалость. Я очень хотела разуверить его в его болезни, он считает себя больным аневризмом, потому что страдает сердцебиениями. Я хорошо испытала эти страдания и, когда они достигали крайней степени, я, право, думала, что мне конец. О, почему смерть обманула мое ожидание, почему не приходит она, когда я желаю ее так пламенно!
О, боже мой, никогда не чувствовала я себя столь до конца несчастной! Ни проблеска счастья, ни луча радости не оживляет моей иссушенной души! А кто поверил бы этому, видя меня такой спокойной, такой оживленной!
Я отправлялась на сегодняшний вечер с чувством удовольствия, мне казалось… нет, нет, мне ничего не казалось или, скорее, я боюсь признаться… возможно ли, — нет, этого не может быть… Как бы то ни было, мне очень грустно!
10-е [мая].
Моя грусть испарилась, — но довольна ли я собою. Нет, хотя я не уверена. По крайней мере я могу надеяться, что когда-нибудь я буду спокойна, потому что я могу развлечься.
Парад был великолепен, — как наши войска красивы и многочисленны, какое внушительное это было зрелище! Насколько русские должны казаться могучими своим врагам! Я чувствовала себя гордою, что я соотечественница этих храбрых воинов. Как эта картина оживилась, когда появился государь, — сердце мое трепетало при криках: «здравия желаем в. и. в.». Военная музыка внушала мне радость, счастье, чувство отчаянья — казалось, она заключала всю историю моего сердца.