Увы, у меня было вырвано согласие на чтение моих мыслей, — надобно сознаться, что я тогда изрядно чудила [battais la campagne] — иные времена, иные нравы — и я краснею теперь, что г. Л[опухин] узнает меня такою, какая я есть — восторженной и страстной, между тем он такой спокойный и рассудительный, что подумает он обо мне! Ни за что на свете не хотела бы я потерять в его мнении! Как я встречусь с ним опять! Что скажет он мне? Ах, дай бог, чтобы он хранил молчание об этих пламенных строках!
После обеда мы отправились с визитом к г-же Сто[лыпиной], тетке Сашеньки, которая живет в четырех верстах от нее[176]. Дорога очень дурная, и хотя я не боюсь ничего на свете, я была в большом беспокойстве в течение всего пути, так как г. Л[опухин] предпочел обществу моего дяди место нашего лакея, и каждый толчок [экипажа] заставлял нас дрожать за него. Каждую минуту мы боялись, что он упадет; но, слава богу, ничего не случилось и, несмотря на наши опасения, мы возвратились таким же способом домой. Итак, значит волноваться и беспокоиться с человеком, которого любишь, лучше, чем быть спокойной с тем, к которому равнодушна. Я говорю не о себе, а о кузене и кузине.
Сашенька уговаривала меня остаться ночевать, но, согласно верховному распоряжению я должна была возвратиться в Москву. Она и г. Л[опухин] хотели меня проводить еще несколько верст, но лошадей запрягали слишком долго и это лишило меня нескольких минут удовольствия.
Я возвратилась в город около полуночи в страшную грозу. Я была довольна в глубине души и даже гроза возбуждала во мне удовольствие: вспышки молнии, гром, свист ветра, все было длительным эхом сладкого воспоминания об этом дне. Дядя, несчастливый спутник моей поездки, храпел рядом со мной.
В воспоминание этого приятного дня я привезла розу, сорванную г. Л[опухиным]. Моей первой заботой по возвращении домой было положить ее в книгу, чтобы засушить ее и так сохранить. — Как тетки разочарованы малым успехом моей поездки, — а я достигла моей цели.
Я надеюсь провести еще три дня с Сашенькой; ее мать неопределенно обещала мне приехать сюда в воскресенье, но г. Л[опухин] будет моим посредником; — он умолит тетку. Есть ли средства противиться его ласкам и мольбам?
8-е [июля].
Ахилл разыскал меня у моего окна, чтобы сказать мне, что г-жа Верещагина будет в Москве неукоснительно. Как я люблю этого милейшего г. Л[опухина] за то, что он сумел устроить это дело так удачно для меня! Как я буду его благодарить! Я увижу его завтра.
Боже, он уже прочитал мою роковую тетрадь! Что думает он обо мне? Чего бы я не дала, чтобы знать его сокровенное мнение! О, он меня осуждает, он смеется надо мной за то, что я была такой восторженной! Я так зла на Сашеньку, за то, что она меня так подвела, — в эту минуту, кажется, если бы она была близ меня, я была бы способна выцарапать ей ее красивые глаза.
Я только что получила письмо от г-жи Купфер, которая обещает быть у нас в деревне непременно 22-го. Ах, как я ей признательна за эту поездку! Она избавит меня от скуки домашних ссор, назиданий, выговоров, которые становятся невыносимы для меня, тем более, что они уж очень часты.
Не достаточно ли я отплатила за полученные мною благодеяния потопами слез, которые несправедливость и требовательность моих домашних заставили меня пролить! А теперь зачастую проходят целые недели, что ко мне не обращаются хотя бы с одним приветливым словом. Я чувствую себя еще счастливой в глубине души, — моя совесть не упрекает меня и мой тайный голос убеждает меня, что я не забыта отцом всех сирот.
9-е [июля].
Боже, что сделала я, чтобы подвергнуться такой унизительной сцене! Они не довольствуются тем, что видят меня грустной, несчастной: этим злым созданиям мало видеть меня в слезах; они не хотят, чтобы их (злое) дело осталось неполным; они хотели бы, чтобы я умерла — и бог мне свидетель, что я горячо этого желаю!
Мы все отправились в церковь. Обе они в особенности молились горячо и трогательно.
К концу службы тетке М[ари] стало жарко, и я отошла с нею к большим входным дверям. Г. Л[опухин], который обыкновенно стоит в этом месте, подошел к нам, и мы сказали друг другу два или три слова. Тетка взбесилась на это и сказала мне, чтобы я пошла отыскать на обычном месте Полину и указать ей место, занятое нами. Проникая ее тайное намерение, — именно лишить меня общества г. Л[опухина] — я возвратилась тотчас обратно и нарочно спросила этого последнего, когда приезжает Сашенька.
— Именно с тем, чтобы не слышать ваших разговоров, я тебя послала к моей сестре, — сказала тетка, — и ты должна была остаться там.