Я поднялся, подошел, поздоровался с ребятами, которых до этого сегодня не видел. Фикса спросил:
— Ты с «особого»?
— Да, из Мордовии из «десятки».
— Там были воры?
— Были. Но они отказались, выступили по радио. Это Рафик и Грек. Рафик мало говорил по радио, а Грек базарил часа полтора.
Фикса слушал меня, развалясь на шконке. Мне это сильно не понравилось, так «порядочные люды» (воры) в преступном мире себя не ведут, а я как-никак был «дворянин» со стажем. Здесь наш отряд пошел на ужин.
— Мне некогда базар держать, — сказал я и тоже свалил на ужин.
А где-то через неделю просыпаюсь я ночью. В бараке свет горит, зашел Вася, Жулик кликуха, местный парень из Яшкуля. Я спросил его:
— Васек, что случилось? Свет-то зачем врубили?
— Да зверей из восьмого барака выгнали из зоны вместе с Фиксой. Сейчас все они в запретке. Выскакивали со второго этажа.
Утром зона узнала, что их всех посадили в БУР. Фикса поехал на больничку, денег из зоны ему не дали. Поехал на больничку и Жулик, а когда вернулся оттуда, передал мне привет от Петра. Я сразу не врубился, спросил:
— От какого Петра?
— Который с тобой на «десятке» был в Мордовии. Ты его посылал, если он доберется до Элисты, в дом престарелых. Так он приехал в Элисту, по твоей рекомендации устроился в дом престарелых. А там поскандалил с каким-то дедом и зарезал того. А Фиксу в тюрьме «на уши поставили» сильно.
Потом «хозяин» лагеря выпустил из БУРа всех кавказцев и сказал им:
— Как вы могли клюнуть и поверить, что Фикса законник? Вы что, хотели здесь себе пахана сделать? Так надо же смотреть, кого на трон сажать. Идите в зону и работайте.
В зоне на них никто не обращал внимания и не трогал. Но чувствовалось: чуть что, и они опять окажутся в запретке.
У меня «катушка была на размотке». Подходил день освобождения. И я ломал себе голову: куда поехать? Меня вызвал к себе начальник Коблев, спросил:
— Куда думаешь ехать?
— Не знаю, — ответил я.
— Мы хотим, Пономарев, сделать запрос в ПМК-10, чтобы тебя на работу взяли.
— Годится, начальник.
Прошло с месяц. Стоим как-то на плацу на вечерней проверке. Впереди стоял парень Вася Маслов, я говорю ему:
— Вот, подошла свобода, а ехать некуда. Нигде не берут. У меня всегда так: как свобода, так ехать некуда.
Вася посмотрел на меня, ответил:
— Дим Димыч, я завтра выхожу на свободу. Приезжай к нам в город Каспийский, совхоз Красинский. У меня там мать, отец, брат с женой живут. На первое время есть где остановиться, а там на работу устроишься. В Каспийском экспедиция есть, бурят скважины на нефть и газ. Так у них постоянно рабочие требуются. В общем, после проверки поговорим еще в бараке.
Обход делал опять хозяин. Подойдя к нашему отряду, он глазами отыскал меня, сказал:
— Пономарев, шаг вперед.
Я вышел из строя.
— Вот так, друг, в три места давали запрос о твоем трудоустройстве, но везде от тебя отказываются. Уже не знаем, куда и обращаться.
— Не надо, начальник, никуда больше не пишите. Я сам еду в совхоз Красинский. И запрос туда не делайте, они все равно откажут.
— Если хочешь, Пономарев, я с тобой поеду, — то ли в шутку, то ли всерьез спросил подполковник.
— Не надо, начальник. Я сам поеду.
— Ну, смотри, Пономарев.
Вечером я пришел к Ваське в пятый барак. Заварили чайку, попили. Он дал мне свой адрес. А на другой день Вася ушел на свободу. Через три дня я написал ему письмо. Вася ответил, пишет, что домой добрался нормально, пока не работает, отдыхает. А как немного потеплеет, тогда пойдет устраиваться.
Шарип ушел на расконвойку. Дали ему «КамАЗ». Я посоветовал:
— Смотри, Шарип, не «спались». Кто-нибудь попросит тебя привезти в зону что-нибудь, вот и «спалишься».
— Нет, Димыч, я пока никому ничего возить не буду. А дальше посмотрим.
На другой день Шарип уехал в Элисту на «КамАЗе». Вечером вернулся, пришел ко мне, принес конфеты, чай, сказал:
— Заваривай, Димыч. Лучше тебя никто не заваривает.
— Могу, Шарип, с тобой секретом поделиться. Заварки жалеть не надо да запарить как следует. Вот и весь секрет, — посмеялся я.
Я заварил, мы сидели пили купеческий, разговаривали.
— Ну как там у тебя за зоной? — спросил я.
— Все нормально. В Элисте заезжал к жене Наганюка. У него, оказывается, две жены: одна молодая, другая старая. Он письмо мне дал, чтобы я старой жене передал. Я заехал к ней, она взяла письмо, прочитала и говорит: «Старый хрыч, непутевый. Втихаря от меня имел еще одну жену. Я этого ему не прощу». Но все-таки написала ему письмо, хотела передачу передать, но я не взял, сказал, в другой раз возьму.