— Толик, зачем оба убийства на себя взял? Не хотел меня тащить за собой? А я все рассказал, как было на самом деле, и что Вальку я зарезал. Когда ты ударил матроса, она побежала. Я испугался, что она расскажет, догнал и…
Я так сначала растерялся, что ничего не мог выговорить. Постепенно скумекал: Юрка хочет спасти меня от «вышака». Немного придя в себя и успокоившись, я сказал:
— Юра, зачем ты это сделал? Какая разница, кто кого убивал? Так я один пошел бы на плаху, а теперь двоих расстреляют. Ты-то хоть пожил бы, дурак. Ты-то Вальку из-за меня убил.
Снова следствие. Меня били по голове, твердили:
— Хадун, ты убил обоих.
Я стоял на своем, ухватившись за Юркину «соломинку»:
— Я — матроса, Юрка — Вальку.
Милиции, конечно, это был не подарок. Я понимал это. Такой минус их работе. «Сычу» (следователю) определенно накостыляют по самую сурепку.
Короче, пересуд и дают нам с Юркой по пятнадцать лет строгого режима. Так мать Вальки даже приходила, извинялась. Но что я мог ей сказать? Вот, Дим Димыч, какой у меня товарищ верный оказался. Чтобы спасти меня от смерти, своей жизнью, считай, пожертвовал. Сейчас жду этапа, в зону отправят. Юрка уже ушел в Сибирь.
К нашей компании подвалились (присоединились) еще двое зеков: Андрей Осетин и Коля по кличке Калмык, хотя он был калмыком наполовину, мать у него русская. Андрей был под два метра ростом, черный, ходил по камере в длинной нижней рубашке, а Коля — молодой красивый парень среднего роста и спортивного телосложения, на свободе занимался вольной борьбой.
Как-то кинули в камеру зеков с этапа. Один из них, крымский татарин лет тридцати пяти, стал ходить по камере и хрипатым голосом материться на всю камеру в адрес надзирателей. Только его и слышно. Ходит по камере блатной наглухо и одно талдычит: «Мрази, гады, твари». Один зек его спрашивает:
— Что это менты тебе так насолили?
— Да «отмели» (отобрали) падлы деньги и анашу.
Вижу, очень уж сильно татарин распоясался, никак не может успокоиться. Подозвал его, спрашиваю:
— Как звать?
— Равиль.
— Чифирь пьешь?
— Пью.
— Толик, — сказал я, — завари чифирю. Человек попьет, может, успокоится.
Толик взял миску, начал кипятить воду. Я подошел к нему и тихо так сказал:
— Кидай каблук от ботинка и вари.
Толик посмотрел на меня, ответил:
— Понял.
И стал вываривать каблук. Вода получилась черная-пречерная. Толик слил ее в кружку и позвали татарина чифирить. Я сделал глоток, сказал:
— Больше не буду, не чифирю.
— Пей сам, — сказал Толик Равилю, — мы только недавно чифирили.
Равиль стал пить и рассказывать, как менты его шмонали и нашли деньги и анашу. Когда он допил, я спросил:
— Ну, как чифирь?
— Класс.
— Кайф поймал?
— Да, — ответил татарин.
Тут я не выдержал, рассмеялся.
— Умри, — говорю, — утухни, фуцманюга. Теперь ты называешься «кожаный чифирист». Толик, покажи ему, что он пил.
Когда показали, татарин вылупил глаза, а я сказал:
— Чувствую, ты первый раз на «киче», ни разу не сидел, а хотел показать себя в доску блатным. Вот тебе и сделали проверочку. Теперь мы знаем, кто ты такой. А то ходишь по камере, жути, страху нагоняешь на людей. Вон, смотри, Толян весь дрожит, зуб на зуб поймать не может, так ты его запугал. Он только чудом из камеры смертников вырвался, а тут ты. Сейчас побежит к «хозяину» просить, чтобы вернули его в «сучью будку». Вот так, Равиль, утухни наглухо, чтобы тебя никто не слышал, а то без яиц можешь остаться. Вот когда выйдешь на волю, если выйдешь, тогда пионерам байки рассказывай, какой ты паханюга был в тюрьме. А тут не надо, ловить нас не хера.
Подошел Андрей, спросил:
— Что вы там с татарином?
— Да проверили, какой он чифирист. Оказался кожаный.
Андрей рассмеялся:
— Ну ладно, давай заварим настоящего.
Толик взял пачку чая и пошел заваривать. Когда заварил, позвали татарина.
— Равиль, иди попей. Вот это настоящий чифирь, — сказал я.
Объявили этап. Узнали: идем в Чирчик, зона хорошая. Попал вместе с Толиком Хадуном. Когда собирались на этап, смотрю, на верхних нарах один пузатый мужик так храпит, аж бульбы летят во все стороны, а рядом с ним сидор лежит с сахаром, килограммов десять. Я говорю Толику:
— Цепляй, на дороге пригодится. Мужик, наверное, директор какой или растратчик, вон брюхо какое наел. Ему сахар только во вред, эта «белая смерть» может окончательно доконать его в тюрьме. Проявим милосердие, спасем человека, его дети нам только спасибо скажут. А чего не сделаешь ради детей.