Выбрать главу

Вышли из столовой, сели в скверике на лавочке, Соня закурила. Я размышлял. Давно уже понял, что Соня собой представляет. Самая обыкновенная «бикса с бана» (вокзальная проститутка). Что ждет ее в жизни? Ничего хорошего. Пока еще молодая и привлекательная, потаскается по поездам, не это недолго. Скатится до бичевки, бродяги, торгующей «любовью» за стакан вина где-нибудь под забором или на мусорной свалке. Мне ее даже как-то жалко стало, сказал ей:

— Соня, мы сейчас с тобой расстанемся. Я вижу, работать ты не хочешь, воровать тоже. А мне надо съездить по делу в одно место. Вот тебе пару «рэдовых бумаг» (червонцев), пока хватит. Сходи в баню, сделай, прическу и крутись на бану. Я подъеду, еще подкину. Поняла?

— Да.

И мы расстались.

Я сел в троллейбус и поехал в Ялту. На перевале остановились, водитель объявил пятнадцатиминутную стоянку. Тут же ресторан «Дружба», перед входом веселый азербайджанец приглашает всех попробовать шашлыки. Я съел пару, действительно, шашлык был замечательный, не то что из овчарки Эльзы, которую мы схавали в зоне не так давно. Выпил бутылку лимонаду. Тронулись в путь, за курортом Гурзуф дорога пошла вниз. Красота открылась неописуемая. Слева море, открытая бухта, на противоположной стороне бухты — Ласточкино Гнездо, гора уходит в море и по форме похожа на медведицу.

Приехал в Ялту. Ноги потащили на колхозный рынок, купил фруктов, пошастал по рынку, народу тьма. Вниз от базара спустился к пляжу, разделся, поплавал в море и потом целый день лежал, загорал, аж вставать не хотелось. До чего хорошо на свободе! Так и хотелось взять гитару и запеть старую довоенную лагерную песню, где есть такие слова: «Ваня в камеру заходит и такую речь заводит: любо, братцы, на свободе жить. Свободу вы любите, свободой дорожите, любо, братцы, на свободе жить».

Но это не для меня, беглого волка. Чутье подсказывало: надо быть осторожным. Всесоюзный розыск уже объявлен, иначе не могло и быть. «Эмигрировал» (совершил побег) и оторвался я «в масть» (удачно). Главное теперь не захезаться. Надо слинять и где-нибудь лечь на дно, затаиться. «Перекинуться» тоже не помешает — изменить свою внешность, особенно с такой приметной мордой. Решил отпускать усы и бакенбарды подлиннее. И еще: пока не воровать и «шерсть не сдирать». Так что «любимый город может спать спокойно».

К вечеру я оделся, пошел по набережной. Чемоданчик свой еще днем я сдал на автовокзале в камеру хранения, поэтому был налегке. Зашел в павильон «Соки — воды», взял два стакана томатного сока. Сижу, пью и засмотрелся на буфетчицу. Такая симпатичная миниатюрная южная дамочка с пышной кучерявой прической, что я моментально влюбился. Дело было вечером, делать было нечего. Настроение у меня было хорошее, только есть сильно захотел. Народу в павильоне почти не было, девушка стала считать деньги. «А не помочь ли ей в этом деле?» — промелькнула в подсознании мысль. Но быстро улетучилась, стоит ли мелочиться, да и какая может быть выручка в «Соках — водах».

— Девушка, — обратился я к ней, подойдя к стойке, — вы верите в любовь с первого взгляда?

— Нет, — ответила девушка, продолжая считать деньги.

— Тогда нам придется встретиться еще раз, чтобы не было с первого. Жаль только, долго до завтра ждать. А то могли бы пойти куда-нибудь, посидеть, отдохнуть, поесть. Ваш сок нагнал на меня волчий аппетит, а у вас, кроме горбатых коржиков, печенья и свежего воздуха, и поесть нечего для такого Буцефала, как я. Вы же не хотите, чтобы я тут же на ступеньках павильона скопытился от голода, дожидаясь нашей второй встречи. Для вас, конечно, это хорошо будет, — продолжал я развивать мысль. — К вам в павильон паломничество начнется, экскурсоводы станут водить туристов, показывать эти щербатые перекошенные ступеньки и говорить: «Уважаемые экскурсанты, посмотрите на эти ступеньки. Без слез и сострадания на них невозможно смотреть. Во имя любви на этих ступеньках провел свои последние минуты жизни молодой заезжий рыцарь, потому что молодая прекрасная принцесса отвергла его любовь». Может быть, и горсовет раскошелится на мемориальную доску, на которой золотыми буквами выбьют мое имя и надпись: «Она твоей любви не оценила. Ну и дура!» Самое обидное, «и никто не узнает, где могилка моя. На мою могилку бочек сорок вина, все тогда узнали бы, где могилка моя», — закончил я словами из песни.

Заметил, что девушка давно бросила считать деньги и с любопытством «кнокала» (смотрела) в мою сторону. Спросила:

— Что, донжуан, что ли?

— Нет, Рома я. А вас как звать, если это не государственная тайна?

— Государственная, государственная, но вам скажу по секрету: меня звать — обозвать, а фамилия — лопнуть, — смеясь, сказала девушка. — Шучу, конечно. Тоней меня звать.