Не доезжая перевала, на трассе увидели девушку лет двадцати, стояла голосовала.
— Давай возьмем, — предложил шоферу.
— Втроем нельзя в кабине, ты-то у меня за грузчика едешь, а она, что про нее на перевале скажем? — ответил шофер.
— Да она пригнется, если что. Может, проскочим, а пока я ее на коленях подержу.
Мы остановились.
— Тебе, малышка, куда? — спросил я.
— В Ялту.
— Одно место есть на коленях у меня. Поедешь? — спросил я.
— Поеду, — сказала девушка и полезла мне на колени.
Мы тронулись, я стал обнимать девушку, она как будто этого только и хотела. Я понял, что это «девочка девяносто шестой пробы», только «трассовская», разъезжает с шоферами. Спросил у нее:
— Откуда двигаешь?
— Из аэропорта, из Симферополя.
Шофер искоса поглядывал на нас, потом из-под сиденья вытащил бутылку вина.
— Выпейте. Мне-то нельзя за рулем.
Я выпил половину, дал «биксе», она засосала до конца.
Подъезжая к перевалу, я ей сказал:
— Нагнись пониже, чтобы не было видно.
Она нагнулась, затарилась за ручки передач. Мы остановились, подошел милиционер, встал на подножку, заглянул в кузов, спросил путевку. После этих формальностей мы поехали.
Шофер, видя, что у меня с «лялькой» страсти накаляются, сказал:
— На алуштинской бензозаправке есть буфет. Возьмем поесть да перекусим где-нибудь по пути.
Пока он заправлял машину, я побежал в буфет, взял хлеба, колбасы, сыру, три бутылки бухалова. И поехали. Дорога шла на Алушту, на развилке мы свернули на Ялту, заехали в лес. Шофер расстелил одеяло, сели поесть. Пить шофер не стал, пили мы вдвоем. Потом стали по очереди «жарить» «ляльку». Ей, видимо, это было не впервой, да и в сексуальном мастерстве девица оказалась весьма одаренной. Ее дар перехлестывал нормы человеческих взаимоотношений, переходя в натуральный разврат. Даже неприятно стало. Казалось бы, мне-то что, уголовнику, которому удача послала миг свободы, хватай, тащи под себя все, что прыгает и ползает. Ан нет. «Не хватало еще, чтобы „сифилиночкой“ оказалась», — подумал я.
В Ялту приехали к вечеру. Рынок уже был закрыт. Достучался до старика сторожа, попросил ручную тачку, и мы с шофером быстро разгрузили картошку. Я расплатился с шофером, попрощался и стал уходить. Наша попутчица, все это время сидевшая в кабине, сказала:
— Возьми меня с собой.
— Куда я ее возьму? — обратился я к шоферу. — Самому придется «тальяну ломать».
— Мне она тоже не нужна, мне тоже девать ее некуда.
— Отвези ее на трассу, там подберут, — подвел я резюме.
А сам пошел на «бан». «Живу на бане, кормлюсь углами», — вспомнил я воровскую поговорку. Зашел в буфет, заказал три порции пельменей, попросил в одну миску, два стакана чая. Когда буфетчица подала пельмени и чай, то, взглянув на него, я спросил:
— Красавица, а это что за «байкал»? — Так в зоне называют слабо заваренный чай.
— Как что? Чай, — с возмущением ответила вислозадая красавица с наглыми глазами и опухшей мордой, на которой даже сквозь слой штукатурки проступали следы неумеренного возлияния горячительных напитков. — Не хочешь, не пей, я тебя не насилую.
— Ну, этого еще не хватало. Я сам кого хочешь изнасилую, — шутя ответил я. — Дай лучше пачку чая и банку кипятка, я сам заварю, как мне надо.
Народу в буфете было мало, буфетчица не стала возбухать, принесла кипяток и пачку чая. Я заварил «купеческий» и стал есть.
Выбрав момент, когда у стойки не стало покупателей, я подвалил к буфетчице:
— Слушай, красавица, твоей мамке зять не нужен? — обратился я к ней.
— Чаво, чаво? — не поняла буфетчица.
— Ночевать негде, не поможешь с этим делом? — спросил я, особо не надеясь на успех затеи. Но и перспектива ночевать на вокзале особенно меня не привлекала, в моем-то положении. Вот я и сделал закидон на всякий случай.
— Негде или не с кем? — улыбнулась фиксатым ртом буфетчица.
— Честно говоря, и то, и другое.
— Ну, раз честно, — сказала королева буфетной стойки, оценивающе осматривая меня с ног до головы, словно индюка на базарном прилавке, — тогда посмотрим на твое поведение. Могу предложить на веранде, если устроит.
— Какой разговор.
— Только тебе долго ждать меня, в одиннадцать меняюсь. Так что успеешь еще в кино сходить тут рядом. Как звать-то?
— Дима. А тебя?
— Шура.
— Сашенька! Годится вариант. И чего я раньше тебя не знал? В общем, к одиннадцати подрулю.
— Ладно уж, племянничек, сделай милость.
— Кстати, возьми поужинать чего и выпить, — сказал я и протянул Шуре «рваную» (пятидесятирублевую купюру).