— Милиция! Преступника поймал!
Галка стала ему говорить:
— Отпусти, Толик, опомнись, гад, что ты делаешь, мент поганый.
Толик был высокого роста и намного крепче меня. Галка, видя, что он меня не отпускает, выхватила из кармана пиджака опасную бритву и полоснула Толика по глазам. Он вскрикнул, схватился руками за лицо, упал и стал кататься по асфальту. Мы врассыпную. Все благополучно добрались до баржи. А на другой день на базаре попали в облаву, милиция окружила весь базар. Я сказал:
— Атанда, братва! Мы с Носом валим вправо, Галка с девками — влево. В общем, спасайтесь, кто как может, встречаемся на барже.
Мы с Носом нырнули под прилавок, я налетел на торговку яйцами. Она задом плюхнулась в корзину с яйцами и как завопит благим матом:
— Помогите! Окаянные, все яйца мои побили.
«Хотел бы я посмотреть на ее зад после такого приземления», — промелькнула в голове глупая мысль. Но рассматривать теткин зад не было времени. И только мы с Носом на выход, они тут как тут. Два мента, выхватив пистолеты, заорали:
— Руки вверх, ни с места!
Секундное замешательство с нашей стороны, и другие менты уже заламывали нам руки и надевали наручники. Потащили и бросили в машину, кто-то из ментов сказал:
— Вроде самых главных взяли.
Нас привезли в милицию, сверили фотографии — это были мы. Нас с Носом бросили в камеру. Через полмесяца за нами приехали «хозяева». Забрали нас, надели наручники и поездом повезли в Абакан. По прибытии в зону нас кинули в изолятор.
Часа в два ночи в камеру вошли надзиратели и нас очень сильно избили. Носу досталось меньше, а меня били велосипедной цепью и приговаривали:
— Это тебе за побег, это тебе за организацию побега.
Поначалу я, как мог, уворачивался от ударов и думал об одном: «Только бы не на смерть, только бы не убили. Отомстить потом будет некому». А рожу одного надзирателя, который особенно усердствовал, я сфотографировал на всю жизнь. Позже где-то прочитал, что зрачки жертвы способны сфотографировать лицо убийцы. Никогда не забуду эту садистскую ухмылку, эти желтые рыбьи глазки, эти редкие гнилые зубы. Пацаны дали ему кличку Гнида.
Забегая вперед, скажу: «Есть все-таки Бог, есть какая-то справедливость и возмездие на земле». Пройдет много времени, и мне доведется встретиться с Гнидой на свободе в городе Казани на железнодорожном вокзале. Я его узнал моментально, хоть он и постарел, стоял он в кассу за билетами. Со мной были два товарища по среднеазиатским тюрьмам и зонам. Я им коротко объяснил, в чем дело. Сказал, что Гниду сам Бог послал мне получить расчет за все его злодеяния. Товарищи меня поддержали.
Я подошел, похлопал Гниду по плечу.
— Вот так встреча, начальник. Я давно о ней мечтал.
Он повернулся, глянул на меня и обмяк, как у нас в народе говорят — «матка опустилась». Он тоже меня узнал, хотел что-то сказать и не смог, только прошепелявил несколько слов осевшим голосом.
До этого я послал Вилорика поймать такси или частника на привокзальной площади.
— Начальник, не вижу особой радости от встречи. Далеко собрался? — спросил я.
— На Красноярск, — выдавил из себя Гнида.
— На родину, это хорошо. Пойдем, выпьем за встречу. Я угощаю, а поезд еще не скоро, успеешь, — сказал я и потянул Гниду за рукав.
Он уперся. В это время к нему справа протиснулся Равиль и, приставив к животу «макаровский» ствол, сказал:
— Иди, кому было сказано, а то здесь же пристрелю, как собаку.
Гниду на ватных ногах мы чуть не волоком потащили к выходу. В этой вокзальной толчее, гвалте, на нас никто не обратил внимания. Со стороны мы могли показаться закадычными друзьями, один из которых перебрал, а двое других помогают ему идти.
Грузин ждал уже в «Жигулях». На заднее сиденье сел Равиль, втащили упиравшегося Гниду, потом сел я и сказал шоферу:
— Наш товарищ перебрал малость, несет какую-то чушь, а может, горячка у него началась. Хотим на природу отвезти отдохнуть.
Вывезли Гниду за город в лес. Вышли из машины. Шофер, получив бабки, ударил по газам и был таков. Видимо, он заподозрил что-то неладное. Состоялся суд: приговор был единогласным. На ремне от его же брюк мы и вздернули Гниду на дереве. Правда, чтобы сильно не орал и не брыкался, пришлось связать руки и дать ему пистолетом по башке, а в горло влить полбутылки водки. Вилорик предложил написать предсмертную записку, что мы и сделали и сунули Гниде в карман пиджака: «В моей смерти прошу никого не винить. Столько в жизни людей я искалечил, столько подлостей и гадостей сделал, что нет мне прощения и совесть замучила».