— Не понимаю, как можно защищать людей без происхождения, без образования, и, самое главное, без мозгов в голове, — надменно вещал Боркью. — Этот сброд не заслуживает внимания, и его место — в тюрьме. От своей несостоятельности и нищеты они готовы на любое преступление. И мне совершенно не ясно, почему вы, мистер Дженкинс, считаете, что они нуждаются в вашей помощи…
— Во первых, — холодно начал Эрни, — этот, как вы выразились, сброд частенько рождает таких людей, которым многие аристократы и в подметки не годятся. Взять хотя бы Роберта Бернса. Вы-то, Боркью, наверняка его читали, обучаясь в… Кембридже, если я не ошибаюсь? — Он вопросительно и немного снисходительно посмотрел на Боркью, который, по всей видимости, слышал о Бернсе, но так и не удосужился прочесть его стихи. — Так вот, — продолжил он. — История Роберта Бернса, обычного бедняка, который стал гордостью не только Шотландии, но и Англии… Если вы помните, у поэта была возлюбленная. И не просто возлюбленная, а возлюбленная с происхождением… — Эрни произнес это слово с некоторым ехидством. — Родители этой возлюбленной, увы, не помню, как ее звали, относились к этой связи весьма негативно. А теперь… Теперь Роберта Бернса знает даже младенец в пеленках, а вот фамилию этих заносчивых богачей никто не помнит… А во-вторых, дорогой мой Боркью, образование и ум — отнюдь не тождественные понятия. Вы можете трижды отучиться в Кембридже, Виндзоре или еще где-нибудь, но, если вы человек пустой и бесчувственный, ума вам это не прибавит. Культуры, а я имею в виду внутреннюю культуру, тоже… И в-третьих. В тюрьме должны сидеть преступники, а не те люди, которые из-за своей бедности не могут иметь достойного защитника на суде…
Я была настолько поражена этой красивой и достойной отповедью, что не смогла удержаться и зааплодировала Эрни. Боркью бросил на меня уничижающий взгляд, мол, все с тобой понятно, ты ведь и сама из той же среды… Но, честно говоря, мне было совершенно наплевать на этот знак презрения. Когда рядом с тобой сидит такой защитник, как Эрни, волей-неволей чувствуешь себя гораздо увереннее.
— Ну с вами, мистер Дженкинс, мне все было ясно с самого начала. Но вот молодая леди, которая сидит рядом… Кто она? — ехидно улыбнулся Боркью…
В этот момент я чертовски пожалела, что не могу говорить и дать отпор, как Эрни. Но Эрни прекрасно понял, в какой ситуации я оказалась, и тут же поспешил мне на выручку.
— Это, как вы изволили выразиться, молодая леди… Она подруга Иво. Не сомневаюсь, что вы наслышаны о крушении яхты «Дуврский голубь» рядом с Белыми Скалами. Дона была экскурсоводом и потеряла голос, спасая пассажиров «Голубя».
— Да-да, что-то припоминаю, — хитро прищурил свои масленые глазки Боркью. Во мне зародилось беспокойство, я чувствовала, что этот человек что-то задумал. — Значит, экскурсоводом? — обратился он ко мне. Я кивнула. — И, если не секрет, молодая леди, сколько же вам платят за эту… работу. — Пауза была довольно долгой, Боркью вложил в нее всю силу своего презрения к понятию «работа». Конечно же, работа — это не для него. Это для таких, как я, и чудаков типа Эрни. Но все же я ответила, написав на дощечке примерную сумму того, что приносила мне моя работа. Боркью взглянул на дощечку и сморщился. Неудивительно. Те деньги, что я получала за месяц, он тратил, наверное, за час… Но я никогда не стыдилась ни своей должности, ни тех денег, которые я достойно зарабатывала. — Итак, молодая леди, объясните мне, прошу вас, как можно жить на эти деньги?
«Совершенно спокойно, мистер Боркью, — написала я. — Без ущерба для здоровья и риска для жизни». Ответ получился резким, но я не считала, что какой-то Боркью имеет право унижать и поучать меня. Увы, мой ответ его только раззадорил.
— Замечательно, мисс…
— Дона, — подсказал Эрни.
— Замечательно, мисс Дона… Но неужели вы не чувствуете потребности в деньгах, не чувствуете желания обладать ими и тратить столько, сколько вам заблагорассудится? Что вы можете позволить себе из того, что имею я? Свежие устрицы с бокалом розового шампанского на завтрак, почетное членство в клубе по гольфу, дорогие подарки любимым женщинам, новинки, которые могут только сниться простому смертному?
— Послушайте, Боркью, — попытался заступиться за меня Эрни, — вам не кажется…
Но я не дала ему закончить, показав, что хочу ответить на этот вопрос сама. Я начала было писать ответ на своей дощечке, поеживаясь под пристальным взглядом Боркью, но тут вмешался Иво, который, как выяснилось, слышал часть нашего разговора.
— Не затрудняй себя писаниной, — сказал он. — Объясни мне, а я переведу.
Лицо Иво выражало смесь негодования и презрения, которое было явно адресовано Боркью. Видно было, что Иво с трудом сдерживался, чтобы не наговорить гадостей этому типу.
Рядом со мной сидели два человека, которые готовы были заступиться за меня, но, тем не менее, предоставили мне возможность ответить. Я почувствовала себя увереннее, бодрее и жестами объяснила Иво, что я хочу сказать. Он улыбнулся, довольный ответом, и перевел для Боркью:
— Дона может позволить себе очень многое. То, что недоступно людям денежным, но лишенным воображения. Тихие сумерки, пропитанные медом и сладким ароматом акации, розовый сад, в котором у каждой розы есть свое имя, мечтательное одиночество, овеянное легким ветерком, запах моря, цветы на Белых Скалах, вид которых порождает массу фантазий… Вас интересует продолжение списка, Боркью? Или вам этого достаточно?
— Не сомневаюсь, что в Доне умер второй Роберт Бернс, — съязвил Боркью, которого мой ответ поставил в тупик. И ему, Боркью, истинному аристократу, очень не хотелось, чтобы это заметили. — Но все это слишком призрачно… Не уверен, что необеспеченная старость будет порождать в ней такие же фантазии…
Иво вновь перевел для Боркью мой ответ:
— Дона считает, что, какой бы ни была ее старость, она встретит ее достойно. А погоня за «пошем» — удел людей, лишенных возможности мыслить свободно и иметь обо всем собственное мнение…
— «Пош», — усмехнулся Боркью, — это модное словечко вовсе не отражает потребностей аристократического общества. Мы не стремимся выделиться из толпы. Нам незачем этого делать. Мы и так — избранные.
— И тем не менее, — снова перевел Иво, — вы гонитесь за модой, вы ежеминутно подчеркиваете свою избранность, вы не сможете жить без своих денег и титулов. Если у вас отобрать все это, вы будете беспомощны, как дети, потому что ваши амбиции не позволяют вам учиться жить по-настоящему… Скоро вы станете динозаврами, чудищами, вроде Несси, потому что ваши времена уже проходят…
Боркью побледнел как полотно и уставился на меня безумным взглядом. По всей видимости, я нанесла ему жесточайшее оскорбление. В тот момент я не удивилась бы его фразе: «если бы вы были мужчиной»… Но он ее не произнес, потому что, подозреваю, залепить мне порядочную оплеуху мешал ему не мой пол и даже не его аристократизм, а наличие рядом со мной людей, готовых за меня вступиться.
Эрни и Иво смерили его презрительными взглядами. На секунду мне даже показалось, что они гордятся тем отпором, который я дала Боркью. Кто бы мог подумать, что Иво, который по логике вещей должен был отстаивать позиции Боркью, будет на моей стороне. Хотя сейчас это было для меня естественно. Сейчас, когда я знала Иво гораздо лучше, чем раньше…