Пригласив Иво в дом и налив ему вместо привычного «вечернего виски» чаю, я наконец-то поинтересовалась у него, что происходит между ним и Алисией. В Дувре я никогда не осмелилась бы задать ему этот вопрос, но родной дом как будто добавлял мне сил, уверенности в себе.
Иво посмотрел на меня с какой-то глухой тоской во взгляде, а потом опустил глаза.
— У тебя нет чего-нибудь покрепче? — спросил он. Я отрицательно покачала головой. — Ну ладно, — сдался Иво. — Наверное, ты чувствуешь, что я не люблю Алисию… — Я кивнула, обрадованная тем, что хотя бы одно мое предположение оправдалось. — И, наверное, — продолжал Иво, глядя в пространство перед собой, — ты задаешься вопросом, что в таком случае связывает нас друг с другом? — Я вновь кивнула. — Я и сам частенько задавался этим вопросом, пока Алисия отдыхала в Аспине… Ты знаешь, раньше все было по-другому… Хотя… другим было лишь мое отношение к этой женщине. Я был влюблен в нее. Нет, не то… Я сходил по ней с ума, выполнял все ее прихоти, наслаждался одним лишь ее присутствием… Я безумно тосковал, когда она уезжала в Аспин, ревновал ее к тому человеку, о котором мне прожужжали все уши местные сплетники… Не знаю, кто был этот тип. Знаю только, что Алисия его бросила. Но, когда она сделала это, мне было уже все равно… После того, что произошло на «Дуврском голубе», я много думал. Судьба дала мне шанс — я остался жив. Но моя жизнь должна была измениться, и я жаждал этого. И вот, в тот момент, когда я окончательно понял, что в моей жизни нет места для Алисии, она сообщила мне, что… беременна от меня. Наверное, ты думаешь, что это банальная ситуация, — посмотрел он сквозь меня. — Но для меня, уже шагнувшего одной ногой в новую жизнь, это известие было громом среди ясного неба… Беременность Алисии перечеркнула все мои мечты и надежды… Но я не могу отказаться от этого ребенка. Слишком свежо в памяти то, какой со мной была моя мать… Я не хочу, чтобы мой ребенок был обделен родительской любовью…
Иво замолчал. Он сидел передо мной грустный, с поникшими плечами и ждал сочувствия… Но что я могла сделать? Ведь он был полностью прав: ребенку нужны родители, которые будут жить вместе и поддерживать друг друга. Правда, место Алисии в этой идиллической картине было весьма сомнительным. Алисия и поддержка — понятия не совместимые. Конечно, я могу ошибаться… Люди меняются под властью обстоятельств, кто знает, может быть, и Алисия станет другой…
Впрочем, в этот момент я нуждалась в утешении не меньше, чем Иво. Хоть я и не мечтала, не представляла себя женой Иво, не грезила о тех временах, когда мы будем вместе, мысль о том, что он навсегда отдалится от меня, была мне невыносима.
Мы сидели друг против друга и молчали. Впервые за долгое время я молчала не потому, что не могла говорить, а потому, что мне нечего было сказать. Точнее, сказать мне было что, но я прекрасно понимала — мои запоздалые признания не только не утешат Иво, но сделают ему еще больнее. Да, я, возможно, облегчу свою душу этой исповедью, но как быть с душой Иво?
— Вот так, Дона… — Иво попытался выдавить из себя улыбку, но она выглядела такой жалкой, что я готова была расплакаться. — Вот так… Часто обстоятельства бывают сильнее нас, и мы ничего не можем с этим поделать. Сейчас я жалею, что спасся с «Голубя»… Хотя, надо отдать должное моей спасительнице, она поработала на славу. А ведь это крушение чуть было не изменило всю мою жизнь…
Он хотел сказать что-то еще, но не смог. Только посмотрел на меня взглядом, от которого кровь застыла в жилах, столько было в нем горечи и тоски. Неожиданно для самой себя я протянула руку к руке Иво и крепко ее сжала. И в тот же миг увидела, как из глаз Иво льются слезы… Он тут же вытер их рукавом рубашки, устыдившись своей слабости. Я объяснила, что мое отношение к нему ни капли не изменится, что он может плакать, сколько хочет. Иво улыбнулся, но мое предложение не поддержал.
— Прости меня… Господи, до чего же я опустился… Ты можешь помочь мне пережить весь этот кошмар…
Я бы с радостью помогла Иво, но, увы, не знала, как это сделать.
— Пожалуйста, не возвращайся в Кентербери… — взмолился он. — Во всяком случае, пока… С тобой я чувствую себя гораздо спокойнее… В последнее время у меня развилась паранойя. Мне все кажется, что кто-то нанесет удар исподтишка…
Неужели он не понимает, что я страдаю так же глубоко и сильно, как и он сам? И то время, которое я проведу в поместье на Кастел Хилл Роад, превратится в бесконечную, томительную вереницу дней, полных отчаяния… Но Иво не понимал. Или не хотел понимать…
Стоит ли писать о том, что я все же вернулась в поместье? Стоит ли писать, что мне легче было спрыгнуть с самой высокой колокольни графства Кент, чем сделать это? И теперь, закутавшись в свою боль, как в траурную мантию, я брожу по поместью, вызывая удивление и тревогу Ампаро. Мне кажется, она догадывается о том, что происходит со мной… Догадывается, но молчит, чтобы не ранить меня еще сильнее…
Не знаю, когда закончится весь этот кошмар, но с каждым днем мне все труднее и труднее держать в себе все то, о чем я хотела рассказать Иво. Их свадьба должна состояться через месяц. Станет ли она концом моей агонии или после нее мне будет еще хуже? Не знаю… Знаю только, что любовь — гораздо сложнее, чем я себе ее представляла… Жестокая сказка, в которой не будет счастливого конца…
9
Десятое июня…Сегодняшний день принес с собой столь неожиданные новости, что, честно говоря, они до сих пор не укладываются у меня в голове.
День начался вполне обычно. Утром я заглянула к тоскующей Ампаро. Забавно, что причина нашей с Ампаро тоски одна и та же: предстоящая свадьба… Правда, Ампаро пугает не столько сама свадьба, сколько Алисия в роли хозяйки поместья, а меня… А меня пугает Алисия в роли жены Ивора Видхэма… «Поболтав» с Ампаро и позавтракав, я отправилась в сад, где застала Иво, сидящего на скамье со стаканом бренди в руке. Естественно, радости от того, что Иво начинает свой день со стаканчика бренди, я не испытала…
«Что за новости, мистер Видхэм? — поинтересовалась я у него. — Мы так не договаривались. Я осталась в поместье на Кастел Хилл Роад совсем не для того, чтобы любоваться твоим алкоголизмом!». Иво смутился. Я была довольно резка с ним, но, по всей видимости, это был единственный выход. Пришлось воспользоваться его смущением, выхватить у него бокал со зловонной жидкостью и полить ею кусты ежевики.
От смущения Иво не осталось и следа. Он был разгневан.
— Я буду пить, когда захочу, где захочу и что захочу! — закричал он. — Потому что это — моя жизнь, и я волен сам ею распоряжаться! И вообще, Дона, — смягчился он, — бренди — единственное, что у меня осталось… Это мой стимул… Стимул к жизни… Иначе я просто загнусь, понимаешь!
Но я ничего не хотела понимать. Поинтересовавшись у Иво, что для него важнее, мое общество или общество стаканчика бренди, я получила удовлетворительный ответ: конечно же, мое… Это утешало, потому что в противном случае избавить Иво от его пагубной привычки было бы просто невозможно. Итак, я отговорила Иво наполнять стакан очередной порцией бренди и предложила ему совершить совместную прогулку по поместью.
Будущая миссис Видхэм решила посвятить сегодняшний день покупке свадебного платья, поэтому мы с Иво были предоставлены сами себе. Блуждая по аллеям приусадебного парка, я впервые задумалась над тем, как тоскливо было Иво одному в этом огромном поместье. Я поделилась с ним своими мыслями. Иво долго молчал, потом пробежал глазами по стриженым головкам кустарников и произнес:
— Не знаю, Дона… Раньше одиночество не так пугало меня, как сейчас… Я не видел в нем ничего дурного. Это была привычка… Привычка к одиночеству… И потом, самое страшное одиночество — не тогда, когда ты один в большом поместье, а когда вокруг тебя много людей и ты по-прежнему чувствуешь себя одиноким… Ты — другой. И это отделяет тебя от них, ставит барьер между тобой и окружающим миром. А ведь я почти разрушил этот барьер, благодаря… — Он ненадолго смолк, подбирая слова. — Благодаря твоему появлению в этом доме.