Мы знаем, это все кончится. Кончится тем, что власть налогами и конфискациями разорит общество, подорвет силы городских общин, отдаст предпочтение принудительному труду и крепостной зависимости. Социальные основы греко-римской цивилизации будут подавлены, культура частично деградирует, частично переродится. Ни Рейн, ни Альпы, ни легионы более не послужат преградой варварам. Римская Европа рухнет.
Италия начнет приходить в упадок еще задолго до того, как это случится. Одной из причин этого будет хозяйственная конкуренция заальпийских земель, когда-то Италией покоренных и колонизованных. Там станут выращивать и производить все то, чем раньше торговала метрополия. Важнейшим потребителем в Римской империи были римские легионы, разместившиеся на границах. Естественные заботы о том, чтобы эти границы были подальше от Италии, естественным же образом шли вразрез с интересами италийской торговли, а соответственно плоды сельского труда и изделия ремесленных мастерских не находили в стране достаточного сбыта, и постепенно пустели города и окружающие их деревни.
История справедлива на манер языческих богов: она карает потомков.
Франция — это целый мир. Она просторна. У нее есть свое океанское побережье, свое северное море и южное. Альпийские вершины и песчаные пляжи, безводные плато и речные долины, виноградники, уходящие в даль поля — вы найдете здесь все. И еще: несущиеся по автострадам автомобили; настырно карабкающиеся по горным дорогам велосипедисты; сотни городов, многие из которых прекрасны. И вся европейская история здесь.
Обыкновенно я приезжал во Францию через Германию или Швейцарию, и потому я особенно привязан к Бургундии и стране, прилегающей к Юрским горам. Но и туманы Нормандии не изгладились в моей памяти — летние, опускающиеся на землю по вечерам, когда в природу не только всматриваешься, но и вслушиваешься. И ничуть не меньше я люблю Овернь, где многообразие событий, разворачивавшихся со времен Галльских войн, воспринимаешь как краткий эпизод в истории Земли (потухшие вулканы посреди плато способны породить такое чувство). Чуть дальше на юг — чудеса природы: отвесные скалы, нависшие с обеих сторон над рекой Тарн, непостижимым образом проложившей себе путь среди них. И слава Прованса заслуженна. Вот уж перекресток цивилизаций! И греки, и кельты, и римляне, и германцы, ломящиеся в Италию, а до них еще Ганнибал, переправляющий через Рону слонов. Это здесь арабы научили трубадуров слагать стихи, передав им и то, что они придумали сами, и то, чему они научились у китайцев, — ведь было время, когда Юг, от Китая до Испании, был на удивление един (Север тогда прозябал). Прованс — это вторжение Средиземноморья на Европейский континент. Долина Роны плавно ведет в глубь материка, и средиземноморские контуры и краски сочетаются в Провансе с континентальным размахом. Видно далеко, и вид, открывающийся с высокого холма, я бы сказал — феодальный, а не республиканский.
Говоря о ландшафтах отвлеченно, я отдаю предпочтение среднему между равнинным и горным. Бескрайние плоские равнины однообразны и невыразительны. Они требуют украшений, к каким, например, прибегают французы, заполняя отглаженные поля северо-запада островками из высаженных деревьев.
Красота гор несомненна, но она театральна. В горах пасут скот, но там не возделывают землю и не строят города. Передвижение в них затруднено. Над пространством, где разворачивается история народов, горы возвышаются как декорация. Сколь угодно зрелищные, дикие места пленяют нас постольку, поскольку мы прибыли из недиких и вернемся туда.