Перед самым Севастополем поезд нырял в туннели – их там пять или семь, и, наконец, когда мы из полной темноты вынырнули на свет, перед глазами расстилалась синяя бухта и виднелись красавцы военные корабли: два броненосца, которые по фамилии инженера, их строившего, назывались «поповками»{71}, крейсер «Память Меркурия» и только что спущенный на воду броненосец «Чесма», ещё не вполне законченный. Картина синей бухты с кораблями и сейчас стоит перед глазами. Подробности о военных кораблях мы узнали позднее.
В Севастополе тогда работал по постановке машин на новых броненосцах мамин двоюродный брат Вадим Павлович Аршаулов{72}. Он-то и возил нас на «Чесму», были мы и на постройке броненосца «Синоп», который стоял в лесах на берегу. Вадим Павлович выхлопотал для нас разрешение осмотреть крейсер «Память Меркурия». Мы на лодке подъехали к его трапу, и офицер показывал нам помещения и вооружение крейсера.
Остановились мы в гостинице Ветцеля. Из неё я особенно запомнил веранду, на которой мы обедали и по краю которой в кадках были расставлены большие цветущие розовые азалии. Приехали мы в Севастополь в конце старого августа. У папы были свежи воспоминания об обороне Севастополя 1855 года, и имена Нахимова, Корнилова и других героев нам были хорошо знакомы. Помню, какое почтение вызывал маленький белый Георгиевский крестик, вырезанный из кости черепа Нахимова, вынутой после ранения при операции, – крестик этот хранился в Морском музее. Не знаю, уцелела ли эта реликвия теперь, за войну 1941 года?{73}
Каждый день мы ездили на какие-нибудь места, связанные с обороной Севастополя. Были в Херсонесе, на Мамаевом кургане, на Братском кладбище, на Четвёртом бастионе на Инкерманских высотах. Так как эти места расположены на берегу моря и бухты, то мы каждый день ездили на лодке. Лодка называлась «Луч», а лодочника звали Николай. Лодочники стояли у Графской пристани, откуда мы и отплывали, или, как говорят моряки, отваливали. Лодка была довольно большая, и мы все семеро свободно в ней размещались. Если бил ветерок, ставили парус. И вот ехали мы как-то, кажется, в Херсонес, был порядочный ветер, и мы, дети, пристали к старшим с просьбой поставить парус. Конец паруса сидевший на руле папа обычно держал за верёвку в руке, отпуская его немного, когда ветер усиливался. А тут лодочник говорит: что вам беспокоиться, закрепите конец за борт лодки. Папа так и сделал. Вдруг налетел шквал, лодка сильно качнулась и даже зачерпнула бортом воду, но, по счастью, верёвка оказалась недостаточно прочной – она оборвалась, лодка встала, а парус заметался на ветру. Я взглянул на папу – он был бледный, как полотно. Всё произошло так быстро, что мы не сразу осознали, какой опасности подвергались. Убрав парус, мы продолжали путь на вёслах.
Всё, что мы видели в Севастополе, было так ново и необычно, что пребывание здесь запомнилось на всю жизнь.
Из Севастополя мы отправились в Ялту. Погода стояла чудесная, и родители решили ехать на пароходе. Пароход оказался старинным, с большими гребными колёсами. По-видимому, это был последний морской колёсный пароход, все другие были уже винтовыми. Назывался он «Адмирал Коцебу». Нам он казался весьма роскошным. Море было спокойное. Мы оставались на палубе и любовались берегами и морем. На палубе расставили столы, и все пассажиры обедали на воздухе. К вечеру мы подошли к Ялте. Было уже довольно темно, город – весь в огоньках. Мола в Ялте ещё не построили, и пароход бросил якорь на рейде, а пассажиры добирались до маленькой деревянной пристани на лодках.
Остановились мы в гостинице «Эдинбург» – в старом городе высоко над теперешним молом. Отсюда ездили в Гурзуф и Алупку – в плетёной коляске с большим зонтиком и задним местечком. Все семеро запросто помещались в коляске.
В Ялте мы оставались недолго. Пожить в тихом Судаке папе настойчиво рекомендовал его прозектор – крымчак Н. В. Алтухов. Там у его знакомых Полевых на самом берегу моря был дом, в котором они сдавали комнаты. Так как по берегу до Судака добираться было очень далеко, да и дорога была малопроезжая, то отправились опять морем. Пассажирские пароходы в Судак не заходили, и мы сели на товарно-пассажирский пароход «Трувор». Классных пассажиров на нём, кроме нашей семьи, не было. Только вышли из Ялты – началась качка. Мёртвая зыбь, в которую попал наш пароход, даёт неправильную качку. Судно то переваливается с боку на бок, то ныряет носом. Все, кроме папы и Мити, страдали от морской болезни. А когда мне делалось очень плохо и меня тошнило, помощник капитана, который безотлучно находился с нами, брал меня правой рукой под мышку, а левой за шиворот и выставлял меня наполовину за борт. Так мы и доехали до судаковской бухты. Было ещё светло, но небо покрылось тучами, море волновалось и дул порядочный ветер. Мы опять спустились в шлюпку и поплыли к берегу. Порыв ветра сорвал с папиной головы белую панаму. Один из матросов взял багор, остальные подгребли к шляпе, плававшей на волнах, и она была «спасена».
71
«Поповка» – тип русского броненосца круглой формы, проектированного и построенного по идее и под руководством адмирала Андрея Александровича Попова (1821–1898).
В истории русского военного судостроения А. А. Попов занимает видное место как один из сотрудников великого князя Константина Николаевича в создании броненосного и крейсерского флота. Активное участие в нём он начал принимать с 1856 года в качестве совещательного члена кораблестроительного комитета, а с 1870 года – в качестве члена кораблестроительного отделения морского технического комитета. «Под его руководством построены: броненосец „Пётр Великий“, поповки „Новгород“ и „Вице-адмирал Попов“, императорская яхта „Ливадия“ и несколько клиперов смешанной системы и корветов с бортовой бронёй. Обладая непреклонной волей, Попов в своих идеях доходил до увлечения, стоившего России довольно дорого, именно – к постройке поповок, которые в основе своей имели, несомненно, правильную мысль, но неудачные лишь из-за того, что эта мысль была осуществлена в самом крайнем пределе.[…] Более удачными оказались другие суда, менее отступавшие от общепринятой конструкции: проектированный по его идее башенно-брустверный броненосец „Пётр Великий“, бывший в своё время (1878) одним из наиболее сильных военных судов; клипера смешанной системы, осуществившие идею небольшого крейсера для дальнего плавания; корветы „Генерал-адмирал“ и „Герцог Эдинбургский“, представлявшие собой бронированные рангоутные крейсера» (РБС: В 20 т. Т. 12. М., 2001. С. 263–264).
72
Аршаулов Вадим Павлович (1858 или 1859–1942), инженер-техник, инженер-механик, изобретатель, автор ряда усовершенствований дизельных двигателей. Профессор Политехнического института. В 1906–1912 гг. преподавал проектирование судовых механизмов в С.-Петербургском технологическом институте, в 1912–1916 гг. – в Институте путей сообщения имени Александра I. Входил в Высочайше учреждённый Особый комитет по усилению военного флота на добровольные пожертвования, один из председателей Общества пароходства по Волге и Каспийскому морю «Кавказ и Меркурий». В 1906–1916 гг. член правления бельгийского акционерного общества «Русский провиданс»; Общества технологов. Член советов: строительного общества «Гриффитс и К°», французского общества «Сумских машиностроительных заводов», член правления общества электрических аккумуляторов «Рекс», директор транспортного и страхового общества «Кавказ и Меркурий». После 1917 г. В. П. Аршаулов эмигрировал во Францию, где продолжил активно заниматься научно-педагогической и общественной деятельностью. Умер 28 декабря 1942 года в Париже.
73
Дополнительных сведений о существовании и дальнейшей судьбе этой исторической реликвии обнаружить не удалось.