Записки русского крестьянина

ЗАПИСКИ РУССКОГО КРЕСТЬЯНИНА

RÉCIT D'UN PAYSAN RUSSE

На обложке:

Изба в которой вырос автор. У двери его отец (1917 г.)

© Institut d'études slaves, Paris, 1986.

ISSN 0765-0213 ISBN 2-7204-0218-4

ПРЕДИСЛОВИЕ

Последние страницы, которые В. Э. Столярова и проф. П. К. Паскаль посвятили жизни автора, вполне достаточно представляют его читателю. В них подчеркивается двойная принадлежность И. Я. Столярова : по своему происхождению — к крестьянству, по культуре и идеалу социальной справедливости — к русской интеллигенции. Это-то и придает его повествованию о крестьянской жизни в русской провинции в конце ХIХ-го и в начале XX-го века самое богатое содержание.

В описаниях крестьянской жизни при старом строе у нас нет недостатка ; их авторы обычно — внешние наблюдатели, так как сами крестьяне не писали. Одни из авторов отмечали бедность, невежество, даже грубость или же жадность деревенских жителей¹ ; другие же, напротив, — особенно представители деревенской прозы в наше время — стремятся, возвращаясь к прошлому, идеализировать народ, исчезающий вместе с его положительными чертами, как, например, выносливость и мужество, был основой целых поколений русской цивилизации. Действительность никогда неразделима на две равные части. В рассказе И. Я. Столярова смех сменяется слезами, сочувствие — жестокостью. Действительность, когда она обнаруживается перед нами во всей своей подлинности, — неисчерпаема. Она далеко превосходит чтение, которое предлагается автором предисловия принявшему на себя роль « мухи пахаря ».

Мы не стремимся изложить вкратце безупречную сжатость текста, дополненного и обогащенного примечаниями В. Э. Столяровой. Наша задача — выделить то, что в этом свидетельстве представляется показательным для общего положения всего русского крестьянства данной эпохи и характерным для этой местности или для семьи автора².

 Настойчивость, видная с первых же страниц, выдвигает на первое место естественное окружение, — понятна, потому что это окружение определяет как и возможности деятельности деревни, так и ритм работ крестьян. Водные условия, представляющие возможность судоходства и транспорта, определенные дни ярмарок, религиозная жизнь с приходскими праздниками, обычаи в питании, очень скромном в каждодневной жизни, чередующемся с постом и мясоедом и в дни семейных празднеств, — вся эта деревенская жизнь включена в годовой неизменный круг.

С наступлением зимы сельско-хозяйственные работы прекращаются, и этот мертвый сезон крестьянин посвящает ремесленной деятельности. Снег, идущий с ноября до марта к великой радости любителей катанья на салазках, позволяет езду на санях ; это время ярмарок и свадеб. Тогда как осенью и весной дожди и таяние снега размывают дороги и изолируют деревню в течение нескольких недель.

Вынужденная отгородиться от остального мира, деревенская община приспособляется к жизни, когда приходится рассчитывать только на самих себя. Все хозяйство семьи принаравливается к тому, чтобы обеспечить продление рода, из которого она вышла, и, по возможности, передать нетронутым отцовское наследие своим потомкам. Очень рано дети принимают участие в хозяйственных работах. По мнению родителей, школа не может научить их ничему полезному для дела ; наоборот, она может открыть им новый кругозор, который оторвет их от семейного круга, как это и случилось с молодым Столяровым³. Отношения с внешним миром ограничиваются семейными связями и торговым обменом, продажей излишка для уплаты податей (налоговое обложение беспощадно к должнику)⁴ и покупкой предметов, необходимых для крестьянского обихода : керосин, соль, ткань и т.д.

Характерные черты, которые мы отметили, существуют в каждом исконном крестьянском обществе. Русская история вносит некоторые особенности, в зависимости от земледельческого распорядка эпохи и от устава крестьянского общества. Только изба и усадьба находятся в собственности семьи : остальные крестьянские земли принадлежат миру и делятся по числу членов мужского пола в семье на наделы. Этот надел уменьшается по мере увеличения населения, что вынуждает крестьянина искать занятие на стороне. Тем более, что существование семьи зависит от капризов времен года. Если случится плохой урожай а у крестьянина нет запасов⁵, как у зажиточных городских людей, ему угрожает голод и эпидемии. Голод 1891 -1892 г. запечатлелся навсегда в памяти автора.

1

А. Горький, О русском крестьянстве, Берлин, 1922.

2

О крестьянстве Воронежской губернии мы располагаем, с одной стороны, первоисточниками : целой серией нескольких исследований о бюджете крестьянских семей : Ф. А. Щербина, Крестьянские бюджеты, Воронеж, 1900, 717 стр. и также отчетами по поручению Воронежского Земства о санитарном положении деревни Новожитное, находящееся совсем близко от Карачуна, автор которого будущий министр Земледелия Временного Правительства Д-р Шингарев : Вымирающая деревня, опыт санитарно-экономического исследования двух селений Воронежского уезда, 1907 г. Среди второстепенных источников отметим : Б. Г. Литвак , Русская деревня в реформе 1861 г. (Черноземный Центр 1861-1895), Наука, 1972, и докторская диссертация: Elwira Wilbur, The peasant economy, landlords and Revolution in Voronei, University of Michigan, 1977, 252 p.

3

В Карачунскую школу записалось только 20 детей из 2500 жителей и 500 семей, что представляет меньше 7 % учеников, если принять во внимание число детей школьного возраста. Отсутствие теплой одежды, о котором упоминается в Записках, представляло для многих из них дополнительное препятствие, так как посещение школы приходилось главным образом на зимние месяцы, чтобы не отвлекать детей от полевых работ.

4

Задолженность крестьянства Воронежской губернии, в отношении ежегодных взносов, возросла с 10,3 % в 1866 г. до 108,1 % в 1886 г., т.е. за 20 лет недоимки превысили сумму податей (Литвак, ук. соч., стр. 234). Валовой доход всего крестьянства составлял, в среднем, на душу 35,8 рублей на семью без живого инвентаря и 21,5 рублей чистого дохода после вычета казенных повинностей (подати и др. налоги, обязательное страхование и т.д.), иначе говоря, размер платежей доходил до 40 %. (А. М. Анфимов, Налоги и земельные платежи крестьян европейской России в начале XX века, 19011912 в Ежегоднике по аграрной истории восточной Европы 1962 года, Наука, Минск, 1964, стр. 504.

5

В Новоживотином, по анкете Д-ра Шингарева, только у 17 дворов из 150 был запас зернового хлеба, достаточного до следующего урожая. Потребление мяса не превышало 13 килограммов на человека в год, сахара - 3 килограмма.