Не оправившись как следует от этой болезни, я заболел малярией. Приближение ее начинается появлением неприятного вкуса во рту, потом становится, как говорится, « не по себе », и, наконец, сильный жар, который доходит быстро до 40° и больше. Все тело охватывает озноб, и буквально трясет, почему в народе и называют эту болезнь « трясучкой ». Больной стучит зубами, « зуб на зуб не попадает ». На больного накидывают все возможное тряпье, но ничто не помогает. Но скоро больному становится невыносимо жарко. Он сбрасывает с себя все, что на него навалили. И в то же время им овладевает безграничная усталость. Он не имеет силы пошевельнуть ни одним мускулом. У него ощущение, что все кости его тела перемолоты, а во рту невыразимо сухо.
Приступы болезни вначале повторялись каждый день, потом каждые два-три дня и всегда в один и тот же час. В промежутке между двумя приступами силы восстанавливались очень медленно. Малярия продолжалась у меня все лето. Осенью и зимой она исчезала, а весной, с появлением комаров, она вновь возвращалась. Окончательно я от нее избавился только через несколько лет, когда оставил свое село и поступил в низшую сельско-хозяйственную школу. Эта болезнь меня истощила, и вот почему я не был в хорошем физическом состоянии во время экзаменов.
Несколько слов об обучении в сельской школе.
В конце XIX века наряду с церковно-приходскими школами существовали и другие, основанные Земством и содержащиеся на его счет.
Земские школы не зависели от духовенства. Они ставили своей главной целью дать общеобразовательное воспитание крестьянским детям, привить им любовь к серьезному чтению, научить понимать явления природы и окружающую среду. Они были лучше организованы и лучше снабжены учебными пособиями. Вся их программа была шире и направлена более целесообразно. Учительский состав был более подготовлен к преподавательской деятельности и более культурный ; часто учителя выбирали эту профессию по призванию, из любви к детям. Следовательно и полученные результаты были несравнимы с результатами церковных школ. Кончившие эти школы не забывали того, чему они научились, и становились более сознательными членами крестьянского общества.
Иное положение было в церковно-приходских сельских школах. По сущности своей они были противоположны земским школам.
Со времен обер-прокурора Святейшего Синода* духовенство было проникнуто идеей, что просвещение масс было причиной неверия и революционного движения. Чтобы бороться с этим нужно противопоставить религиозно-патриотическое воспитание. Это и было положено в основу обучения в церковно-приходских школах. В них просвещение не было самостоятельной и довлеющей целью, но лишь средством научить детей молиться, бояться Бога и любить царя. Поэтому-то в них и начиналось обучение с чтения церковно-славянских книг; нужно было уметь читать псалтырь и хорошо читать молитвы. Школы были, в действительности, под наблюдением священников. Они, частью, содержались за счет приходов*. Средства в их распоряжении были очень скромные, поэтому они были организованы хуже. Их учительский состав набирался, главным образом, из детей священников, неудачников, не преуспевших в своем учении, или таких, которые, по бедности или неспособности, не могли продолжать своего образования. По этой причине учителя церковно-приходских школ были плохо подготовлены к преподаванию и не оказывали никакого влияния ни на своих учеников, ни на окружающее население. Дети, окончившие эти школы, не заражались в них ни любовью к учению, ни желанием к усовершенствованию. Большею частью, они становились полуграмотными или совсем безграмотными, неспособными читать и понимать самые простые рассказы, а тем более газеты.
Такой школой была и наша церковно-приходская школа, в которой я начал учиться грамоте. Для меня открылся новый мир*.
Наш дьячок, когда учил нас читать и писать, научил нас и пению. Когда приехал к нам новый, настоящий учитель, дьячку пришла мысль создать церковный хор. Получив на то благословение священника, он приступил к делу.