2. П. П. Маслов, Аграрный вопрос, Санкт-Петербург, 1906, т. II, стр. 198-201.
3. По иронии истории, именно Виктор Никитич Панин, министр Юстиции при Александре II, сторонник сохранения тяжелого порабощения крестьян, был назначен председателем Комиссии, редактировавшей Манифест 1861 г.
4. Журнал Русское слово, из которого священник Тарабановки черпал сведения, был либерального и народнического направления. Журнал социалистов-революционеров Революционная Россия был распространен в деревне, благодаря русско-японской войне, так как крестьяне ждали с нетерпением вестей с фронта.
ИВАН СТОЛЯРОВ (1882-1953) ЗАПИСКИ РУССКОГО КРЕСТЬЯНИНА
При повороте с большой дороги в село Карачун стоял столб. На столбе была прибита доска с надписью : « Село Карачун, Воронежской губернии*, Задонского уезда*, Сенновской волости*». Под этой надписью было указано число жителей села, мужских и женских « душ » отдельно. Женщин числилось больше, чем мужчин.
Мужики села Карачун, хотя и были неграмотны, но знали, что гласила надпись на доске, и в подходящих случаях подтрунивали над бабами : « Народу много », говорили они, « а толку мало ». Или же : « Видно, что бабы приятней черту, а мужики Богу. Поэтому-то Бог и оставляет на земле больше баб, а мужиков берет к себе ».
Село Карачун раскинулось по правому нагорному берегу реки Воронеж, в середине той прогалины, через которую степь, пробившись через когда-то дремучие леса, соединялась со стародревними Рязанскими землями. От дремучих лесов на этой прогалине осталась узкая полоса, прилегающая к берегам реки. Она тянется до самого города Воронежа и, местами, соединяется с лесными массивами, остатками исчезнувшей растительности, покрывающей когда-то эти края.
За рекой, против села, пространство было покрыто мелкими ольхой и дубом, луговыми травами и небольшими озерами.
Часть озер в летний жаркий период высыхает, превращается в трясины и болота, в комариное царство, рассадник малярии.
По самому берегу реки растет ива, ветви которой употребляются для плетения заборов и изгородей, а также разного рода корзинок и подстилки саней.
Эта разнородная прибрежная полоса называется «займищем*». Весной при таянии снега и с разливом реки, она заливается водой и превращается в царство водяной птицы, главным образом, диких гусей и уток.
В течение почти трех недель водяную птицу никто не тревожит. Среди прибрежных крестьян охотников на нее нет, а охотники-любители из помещиков все уже перевелись. Да если бы такие и нашлись, они не могли бы удовлетворить свою охотничью страсть, так как вода в это время бурлит и пенится.
Многие низкорослые кусты и деревья покрываются совершенно водой. У других видны одни верхушки. Все это представляет большую опасность для редких и плохеньких лодок жителей.
Водяная птица знала это и в продолжении разлива реки чувствовала себя хозяином на водном пространстве шириной в три версты и более и бесконечной длины. Утки и гуси, большими стаями, с радостными криками, перелетали с одного места на другое, разбрасывали вокруг себя серебристые брызги, искрившиеся в весенних лучах солнца.
Со спадом воды некоторые гуси исчезали, а утки прятались в кустах или в камышах и садились на яйца. Можно было подумать, что они отдавали себе отчет в опасности, грозившей им, как от человека, так и от зверей-врагов : они принимали меры предосторожности.
В сохранившихся еще лесах, уходящих в бесконечную даль, скрывались села и поселения, присутствие которых легко узнается с нагорной стороны берега реки по колокольням и крестам церквей.
Все пространство между реками Воронежем и Доном, который протекал в 17 верстах* от Карачуна, превратилось теперь в распаханную степь.
Ее поверхность разрезана глубокими оврагами и безводна. На ее необработанных участках и по межам полей растут типичные дикие степные травы. Зеленые весной, летом они высыхают, выгорают под палящими лучами солнца. Осенью, с наступлением дождей, они оживают, вновь зеленеют до наступления первых холодов и тогда покрываются зимней снежной пеленой.
Берег, по которому разбросалось село Карачун, прорезан двумя глубокими оврагами, промытыми весенними стекающими водами и летними ливнями. Такие же овраги отделяют село Карачун от двух соседних сел, расположенных одно выше, другое ниже течения реки.
Опытный человек, въезжая в село Карачун в первый раз, по одному виду построек заключает, что оно небогато и что жителям его плохо живется. И он не ошибется. Жители села Карачун действительно бедно живут. Из построек только их избы бревенчатые, дворы же все плетеные*, часто дырявые — верный признак, что у хозяев таких дворов нет ни свиней, ни овец. Соломенные крыши построек, почерневшие от времени, также нередко дырявые.