Наконец наступил великий пост. Мать моя дает мне последние наставления и объясняет, как я должен вести себя во время исповеди : « На каждый вопрос священника, ты должен отвечать : « Да, батюшка, я грешен, грешен, грешен. » Когда я приближался к священнику я очень боялся, ноги у меня дрожали, и я все забыл. Священник нагнулся ко мне, покрыл мне голову епитрахилью*и заговорил со мной. Я не понимал, что он говорит. Он повторил вопросы, и я услышал : « Веришь ли ты в Бога ? Ходишь ли ты в церковь ? Почитаешь ли ты свою мать и своего отца ? Ел ли ты скоромное во время поста ?»Я по-прежнему молчал, слова не сходят с языка. Вдруг наставления моей матери пришли мне в голову, и я отвечал : « Я грешен, батюшка, грешен, грешен. » Выходило, что я не верил в Бога, что я не ходил в церковь, что я не почитал ни свою мать, ни своего отца. Короче говоря, я признался во всех грехах, совершенных и несовершенных. « Наклони голову», сказал мне священник во второй раз, я же продолжал повторять : « Грешен, грешен », не отдавая себе отчета в своих словах, не понимая, чего требовал от меня священник. Он же понял, в каком я был состоянии, велел мне стать на колени, снова покрыл меня епитрахилью, и я услышал, что властью, данной ему от Бога, он отпускает* мне грехи. Я понял, что исповедь кончена. Я положил пять копеек, которые мне дала мать, на тарелочку, стоящую перед священником около аналоя*, и тихонько отошел, не совсем уверенный, что все прошло благополучно ; может быть священник не заметил грехи, которые требовали наказания. Все же первое испытание прошло, оставалось второе : ничего не есть и не пить до причащения. Я возвращаюсь из церкви и забираюсь на печку, стараясь ни о чем не думать и заснуть как можно скорее. Все избегают разговаривать с тем, кто пришел от исповеди. Ночь проходит благополучно. Утром я проснулся успокоенный. Все прошло хорошо. Я отправляюсь в церковь с одной только мыслью, чтобы Господь Бог допустил до причастия. Возвращаюсь я домой радостный, довольный всем. Вся семья поздравляет меня с причастием « Святых Таин » и смотрит на меня, как на существо, носящее в себе благодать Божью. Особенно радуется моя мать, что ее маленький сынишка удостоился благодати Господа Бога. Она воспринимает очень живо все, что относится к религии.
Но для меня день причастия, начавшийся в радости, кончается печалью. Еще утром мать, перед моим уходом в церковь, говорила мне : «Помни, Ваня, не плюй после причастия ! Плюнешь, тело и кровь Христову выплюнешь, это — грех великий. » Вернувшись из церкви, я вспоминаю, что после обеда, играя с товарищами на улице, которые тоже причащались, я забыл о наставлении матери и плевал, как и мои товарищи. Мы даже вели счет нашим плевкам, и всегда выходило, что я плюнул не раз, а несколько раз. Вечером я возвращался печальный и спрашивал себя : « Выплюнул я или нет тело и кровь Христово, осталось ли во мне хоть немного ? И в чем состоит этот грех ? Какое наказание будет мне за это на том свете ? »
— Если ты плюнешь, — объясняла мне мать, — со слюной ты выплюнешь тело и кровь Христову на землю, на растоптание, значит, на поругание нашего Спасителя, Иисуса Христа. Разве это можно ? Ты понимаешь, нет прощения такому великому греху.
— Но что нам будет там, на том свете за этот грех ?
— Этого я сказать тебе не могу, не знаю.
Я погружался в свои думы и не мог забыть совершенного греха, спрашивал себя, простит ли меня Господь Бог ?
Великий пост был на исходе, приближалось Вербное Воскресенье. К этому времени почти всегда распускаются почки вербы. Они освобождаются от своих пленочек, и из них выходят пушистые, мягкие, шелковистые « барашки », так их называли по сходству с маленькими ягнятами. С распустившимися ветками вербы шли в Вербное Воскресенье в церковь. Они заменяли ветви пальм, с которыми народ встречал вход Иисуса Христа в Иерусалим. Взрослые, возвратившись из церкви, стегали ветками вербы детей, приговаривая : « Верба хлест, бей до слез ! » Ретивые исполнители этого обычая били детей вербой по-настоящему до слез. Не только дети плакали в этот день, но и ягнята, так как, по установившемуся обычаю, их метили в этот день : делали на ушах разнообразные надрезы, чтобы узнавать их в общем стаде. Эти надрезы помогали также отыскивать ягнят, отбившихся от своих матерей.