Недожженные горшки никто не купит, и даже для своего употребления они негодны.
Если же горшки пережечь, то из горна вынешь одни черепки. От слишком быстрого нагревания в начале обжигания горшки лопаются, и получается много брака или совсем разбитых горшков.
Выжженные горшки продавались на месте. Так делали горшечники, у которых не было своих лошадей, и они не могли их везти продавать на городских базарах или на сельских базарах соседних деревень.
Некоторые предпочитали развозить свои горшки по разным селам и обменивать их на рожь, овес, просо, на муку, пшено или картофель. Они находили меновой сбыт более выгодным, хотя он и отнимал у них больше времени.
Горшечник считал себя счастливым, когда ему удавалось обменять горшки в один день и в одном селе, но так случалось не часто.
Чаще всего с горшками приходилось ему ездить долго, обменивать их на невыгодных условиях.
В ожидании его возвращения жене его случалось жить с детьми впроголодь и беспокоиться за пропавшего без вести мужа.
Несмотря на это, они находили меновой сбыт наиболее выгодным, потому что продовольственные продукты доставались им при таком сбыте дешевле. В этих продуктах жители Карачуна всегда нуждались, потому что своих продуктов еле-еле хватало до Рождества.
Потерянного времени крестьяне не принимали в расчет. Они находили выгоду в том, что приютившие на ночь такого горемыку-горшечника кормили его самого ужином и давали охапку сена его лошади, за что он расплачивался утром каким-нибудь бракованным горшком.
В поисках покупателей горшечники уезжали иногда за 100 верст от своего села. Для Карачуна главными центрами сбыта при продаже за деньги были города : Воронеж (в 40 верстах), Усмань (в 25 верстах) и, отчасти, Задонск (в 60 верстах) .
В город уезжали с вечера, с расчетом приехать туда утром. Если горшки не удавалось распродать в тот же день, то оставшиеся продавались постоянным торговцам горшками или отдавали их на хранение. Некоторые уезжали с остатками в ближайшие от города села.
Для постоянной торговли горшками, общество снимало у города Воронежа одно из заброшенных мест, небольшую полосу вдоль глухой стены, где горшечники имели право продавать горшки целый день. Каждый приезжавший горшечник платил небольшую определенную сумму с воза (а не за занимаемое место). Этот сбор шел на уплату аренды городу.
Для этого горшечники выбирали старосту из своей среды, обычно имевшего постоянную торговлю и большую семью. Его сыновья выделывали много горшков и даже часто заказывали их горшечникам.
Эти постоянные торговцы строили курени*, в которых они жили с ранней весны до глубокой осени. Им-то и продавали карачунские горшечники непроданный товар по оптовой цене.
Эти настоящие торговцы занимали лучшие места и располагали всегда большим выбором товара. Они считались богатыми, более влиятельными и пользовались своим положением. При случае они наносили ущерб горшечникам, приезжавшим на один день, вынуждая их уступать товар по низким ценам. К тому же староста оставлял лучшие места для своих приятелей и не позволял, вопреки установленным правилам, приехавшим первыми эти места занимать. Не раз такое поведение старосты вызывало столкновения. Однажды это произошло с моей матерью.
Она приехала с горшками на двух телегах и начала с моим братом выгружать их на свободном месте. Весь товар был разложен. Старосты еще не было. Когда он появился и увидел, что моя мать заняла место, предназначенное им одному из его приятелей, он приказал моей матери убрать горшки. Она отказалась, считая, что староста не имел права лишать ее занятого места. Староста обрушился на нее страшными ругательствами и даже толкнул ее. Она, считая себя оскорбленной, бросила свои горшки на произвол судьбы и уехала с моим братом, направляясь домой. Но до этого она посоветовалась с одним городским знакомым и подала жалобу на старосту мировому судье*. Староста был уверен, что судья не даст ход делу. Он ошибся : судья приговорил старосту к возмещению оставленных моей матерью горшков и, кроме того, к уплате некоторой суммы за оскорбления.
С тех пор моя мать твердо поверила в справедливость суда и всю свою жизнь сохраняла эту веру. Она была уверена, что несправедливые решения судей происходят оттого, что иногда они введены в заблуждения лжесвидетелями или же подкуплены взятками.
Последствия этой безграничной веры в правосудие часто доставляли неприятности нашей семье и, в особенности, жене моего брата. (Я расскажу позже об этом случае.)