И она пришла. Фиолетовоглазым и черноволосым смерчем пронеслась по площади, рыкнула, заставив всех дрожать. М-да, Кларисса с удовольствием разогнала толпу, послала ту куда подальше и отвела меня в Зал Советов. Сама куда-то смылась, не сказав ни слова.
Имперский Зал мало отличался от Зала эльфийского. Те же стены, полностью обитые деревянными покрытыми красно-коричневым лаком панелями, те же люстры, наполовину электрические, наполовину свечные, та же мебель — стулья и длинный стол в тон стенам. Только у нас со стен свисали цветы, здесь их не было.
А я, оставшаяся наедине только с собственным фамильяром, позорно разревелась.
— Ну, малышка, не отчаивайся, — гладил меня по голове лапкой Шурик, тихо-тихо мурлыча. — Подумаешь, не любят в одной стране! В остальных полюбят!
— Ты просто не понимаешь, Шур, — всхлипнула я, утирая тыльной стороной ладони слёзы. — Меня обсуждают в Алмодрае, презирают в Империи. Что будет дальше?
— Малы-ышка! Я понимаю, что тяжело, но надо стойко выносить все сложности, выпадшие нам.
Я взглянула на него, икнула и шепнула срывающимся голосом:
— Я тебе сказать кое-что хотела…
— Я знаю, — кивнул Кот Учёный. Я от удивления даже икать перестала. — Кхашен и ко мне пр-риходил. Стр-рого-настр-рого наказал, чтобы помог тебе с пр-ринятием р-решения.
— Да перестань ты звук [р] растягивать! Раздражает! — воскликнула я. Фамильяр покаянно склонил голову и кивнул, соглашаясь.
Вздохнула. Выдохнула. И обозлилась:
— Ну, раз они хотят видеть во мне только ведьму — будет им ведьма! — Я мотнула головой, длинные косы, неимоверно выросшие за это время, как кнутом разрезали воздух.
Шурик испуганно попятился.
— Только не переусердствуй, — дал напутствие он и исчез в дверях.
Я наколдовала себе зеркало в полный рост и принялась творить и вытворять.
Стихийское церемониальное платье глубокого тёмно-синего оттенка — цвета коры деревьев в Мрачном Лесу, — с вырезом на спине, открывающим мои татуировки. Каблучки повыше. Чулки намного тоньше, чем полагалось, и без полосок, так лелеемых фрейлинами и дворцовыми дамами. Высокий хвост, каждый рыжий локон которого доставал поясницы. Чёрные стрелки на глазах, ресницы попушистей, тени матовые на ощупь, металлического оттенка — мама как-то учила "дымчатый" макияж делать. Губы, наоборот, розовато-бежевые, почти персиковые — нельзя при таком мэйк-апе делать акцент ещё и на них, будет смотреться несколько неуместно.
В последний раз взглянув в зеркало, я совершенно точно поняла — а мне плевать на всех и вся.
Глава третья. Лунный танец в одиночестве
Берегите себя и… кстати! Вы плиту выключили? А газ в печке для барбекю? Заднюю дверь заперли? Ручку на всякий случай дёрнули? Забыть такое нетрудно; вдруг прямо сейчас кто-то ломится в ваш дом. Какой-нибудь псих. С ножом. Тут уж плевать, синдром навязчивых состояний у вас или нет…
Лучше перепроверить, не так ли?
— Эль, ты… — У друга, вновь появившегося будто бы из ниоткуда, поползли брови наверх. Что ж, впечатление я точно произвела.
Ден Асмир был одет в искристо-белую рубашку на пуговицах и тёмно-синие (как угадал!?) зауженные книзу брюки. Была ещё чернильно-чёрная жилетка — отчего-то не застёгнутая. Ботинки — высокие, на шнуровке — имели металлические носки. Красный ёжик волос прикрывала шляпа-цилиндр, а две неизменные косички были закинуты на плечо.
— Да? — я тоже выгнула брови и покрутилась вокруг своей оси. — Ну как тебе?
Если на лице Росса и застыло непонятное выражение — то ли понравилось, то ли нет, — но в янтарях глаз можно было совершенно точно прочесть — шокирован.
Как оказалось, если в моём случае вредность — дело самое важное и первейшее, то в его — скептицизм с толикой юмора.
— Вот и дождался я того момента, — начал он, — когда мне придётся защищать твою за… кхм… от настойчивых стихийцев, гномов, эльфов и фейри. Не было несчастья ей, так она ещё и спину открыла.
Я приподняла жуть какой тяжёлый подол платья и на цыпочках приблизилась к другу. Приподняла голову, вытянулась по струнке.
— Так, я не поняла. — Опустим то слово, не было его. По крайней мере, ему прощается. — Я, конечно, могу пойти переодеться, но тогда мне придётся искать другой фасон платья, переделывать причёску. И многое-многое другое. — Закатив глаза, я равнодушно вздохнула.
Ну, давай же! Скажи! Мне ведь тоже не хочется потом весь год с грустной миной на лице и обидой в душе ходить! Ты же прекрасно знаешь, что я не приму отрицательный ответ!