— Ты… — Росс задохнулся собственными словами. Я заинтересованно выгнула брови. — …невозможна.
— Чья бы кор… — а вот договорить мне не дали.
Вот кто знал, что его на такое потянет, скажите мне на милость, кто знал? Я найду этого предателя, промолчавшего и не сказавшего мне, и расчленю собственными руками.
Мир вокруг закачался, я закрыла глаза — мало мне раздвоения, так теперь и карусели пошли. И прикосновения дракона были не обжигающими, как обычно, а довольно-таки тёплыми, успокаивающими. Да и сам поцелуй был несколько приятнее тех, что были с Аттоне.
Боги, кому я вру? Я пытаюсь обмануть единственного очень близкого человека — себя! "Несколько приятнее"? Он был намного лучше, чем те, ибо они были ненастоящими, чисто придуманными, сотворёнными приворотом.
А этот?
Не был ли он попыткой доказать, что дракону врать не стоит, что он всё прекрасно знает — в том числе и о моих чувствах к нему?
То есть, какие чувства? Он же мой друг! Лучший, кстати!
Ой ли?
Или же мне не стоит запудривать себе мозги и довериться ден Асмиру?
Боги, что я творю, что творю?
Росс прижал меня к себе и, разорвав поцелуй, уткнулся носом мне в макушку, обнимая. Я обвила дракона за шею, вдохнула ненавязчивый запах парфюма и чистой рубашки и слушала, как бешено бьётся сердце. Чьё? Понятия не имею, не различила.
Мы замерли на некоторое время, будто боясь испортить момент.
И всё-таки испортили.
— Единственное, за что я благодарен твоему бывшему однокурснику, — с улыбкой в голосе сказал целитель, — так это то, что он научил тебя целоваться.
Я разозлилась мгновенно.
— Псих! — выплюнула я и вырвалась из объятий.
А ка-ак не хотелось!
Но раз портить настроение, так и ему за компанию тоже.
В комнатке по-прежнему было тихо. Подойдя к сестре, я услышала, как та ровно и мерно дышит. Спит. Сын Архара-Аида тоже спал, на его лице ни один мускул не дёргался, а рот был чуть приоткрыт. Я расслабилась.
И только потом поняла, что в чае, который нам давала демоница, было снотворное. Мне его не подсыпали по известным всем причинам, а ден Асмир ужинать вообще отказался. М-да, до рассвета точно не разбудим, а сама я спать сейчас ни под каким предлогом не лягу.
До меня долетели отрывки ментальных фраз дракона:
"…отворот решила сделать, ведьмочка ненормальная… да я её после этого сам бы…"
Уж не знаю, чего он там "сам бы", но у меня уши сразу завяли. Пришлось подходить, тащить неуёмного на улицу и популярно объяснять, как нехорошо он вёл себя сегодня днём да и вообще в последнее время.
Встав перед ним на цыпочки, я шёпотом выговаривала Россу.
Эх, фамильяра рядом нет, сейчас бы такой концерт закатили! Вдвоём! Для одного!
— Да понял я, понял! — минут через десять взвыл маг-целитель. — Без занесений в личное дело обойдёшься?
— Обойдусь.
Я оглянулась. Тишина-а и темнота-а.
Хлюпнула носом.
— Домой хочу, — вынесла вердикт, поворачиваясь.
— Не надо было договор подписывать! — язвительно проворчал собеседник.
— Не надо было с моей крёстной обжиматься по углам! — парировала я.
— Ревнуешь? — И такой изумлённый, прям закачаешься!
А я и отпираться не стала:
— Ревную. — И, смотря на радостную рож… простите, радостное лицо, мстительно добавила: — Исключительно крёстную. А сейчас мне просто жалко её стало — ты, гад подколодный, её бросишь. Или уже бросил?
И с визгом, грозя перебудить половину деревни, принялась удирать от злого дракона. Только бы не превратился!
Свет и громкая музыка в одном из домов меня привлекли, я резко затормозила. Поманив пальцем друга, я распахнула входную дверь таверны "Рог Проклятого Единорога".
Да-а, знал бы Торнадо.
Хорошая таверна, много в неё денег вбухали. Деревянные, покрытые лаком панели, кирпичная барная стойка и много, очень много обитых медными пластинами столов. Кованая лестница, ведущая на второй этаж. На стенах — плитка под красно-коричневые кирпичики. Часы в виде летучей мыши.
И у дальней стены, как раз под часами — фортепиано, украшенное медными шестерёнками.
Стимпанк процветает.
Я плотоядно облизнулась и двинулась к инструменту, но была остановлена. Росс взял меня за запястье, вновь обжигая до кости, и вкрадчиво протянул:
— Ты уверена, что хочешь быть погребённой? — Не поняла. — Тебя убьют, как только ты сядешь за него.
Фраза прозвучала двусмысленно.
— Пусть только попробуют. — Я показала ему все свои тридцать два.