Алекс молчит, а я продолжаю идти вперёд по улицам Раластра, приближаясь к огромной площади перед замком.
— Чего удивляетесь? — Я пожимаю плечами. — Меня задолбала эта strange love по мотивам Savage. А пока я Росс был на грани жизни и смерти, то как-то поумнела. Поняла, что не оно. Не то самое чувство, которое заставляет сердце замирать. Меня сейчас вообще от одного его нахождения рядом тошнит.
А в ушах назойливо так: "Не молчи, скажи мне хоть пару слов. И они нашу спасут любовь!". Да чтоб тебя!
Я продолжаю, не обращая внимания на беснующееся сознание:
— Мы с ним поговорили начистоту. Он понял. Сказал, что тоже устал от меня, а пока меня не было, даже отдохнул. У нас полная идиллия друг без друга. Мы великолепно живём друг без друга. Мне не требуются больше ни его руки, ни его плечи, ни он вообще. Прошла любовь, завяли помидоры. О, как я соскучилась по этому месту!
Сальто вперёд — и я на площади замираю с высоко поднятой вверх ногой. Едва коснувшись ладонью собственной щиколотки, я вновь встаю на обе ноги и заканчиваю своё разглагольствование.
— И да будет мне счастье.
Люди мало-помалу начинают собираться — когда же ещё увидишь полноправную арану Алмодрая, выступающую за "просто так"? Стоя на площади в коротком тёмно-синем платьице с пышной юбкой, я жуть как волнуюсь. А вдруг упаду? А вдруг движения лунные забуду? А вдруг…? А вдруг…?
Неожиданно начинает просто казаться — мне плевать на всё. Вспоминаю некстати разговор с Аттоне, его глаза (которые после чего отлучки перестали быть такими красивыми?), по которым я скучала в своё время. Вся эта кутерьма с перемотками (когда?), с отлучками… (не было такого!) бесит. Хочется простого счастья — да только где я его возьму? Не найду я, наверное, его никогда.
Вдруг перед глазами темнеет, видение быстро перематывается вперёд.
Нога болит, кровь медленно, но верно окрашивает бинт. Внезапно, перед моим взором появляется жандарм — один из тех, которых в нашем, реальном мире называют телохранителями. За руку он тащит какую-то шантретку-брюнетку (волосы сто раз перекрашивали), та изворачивается и лягается, кусается даже. Филипп, одним словом, страдает основательно.
— Лиз, это она осколок подбросила, — сообщают мне.
Встав, едва не ругнувшись родным Тёмным наречием от боли, я быстро проглядываю её ауру и мысли. И то, и то читается слишком размыто, будто подаётся мне под матовым стеклом. Одно я улавливаю совершенно точно — кто-то не так смотрел на меня во время концерта, а вот кто, я так и не поняла.
И… тут… как метеорит над Челябинском… появился Он. Да-да, именно так — Он. Его ёжик серебристо-белых волос едва шевелится на ветру. Мои-то друзья и знакомые-незнакомые все стали длинные волосы носить, кроме Росса, естественно, а он будто бы и не повиновался общей моде. Серые, как стальные подшипники, глаза смотрели с лёгкой обеспокоенностью. Я его знаю, видела во снах ден Асмира. Имя парня — Тарье Айнар Энген. Старше меня на шесть лет (это без учёта бессмертия и перемотки). Магические силы неизвестны.
Сознание перестаёт бесноваться и заинтересованно спрашивает: "Кто-кто он? Где-где я его видела? Не было такого!".
Я сразу понимаю, что между этими двумя что-либо есть, а потому решаю помочь:
— Фил, отпусти её. Будем считать, что осколок нечаянно выскочил.
Девушка вскидывает на меня злые горящие глаза. О, боги, я опять крайняя! Что я делаю не так?
Обхватив ладонями виски, хромаю за кулисы. Намеренно захлопываю сознание, прячусь за стройными рядами нот и слов, скрипичных и басовых ключей. Сразу набрасывается чувство невероятной безопасности. И одиночества.
— Эй! — окликают кого-то. Наверное, меня. — Да стой ты!
Я резко разворачиваюсь и встречаюсь с тёмно-серыми глазами.
— Вы чего-то хотели, молодой человек? — холодно интересуюсь я, выгнув левую бровь. Лучше сразу держать дистанцию.
— Имя Ваше, полноправная арана, гремит на все Девять миров. — Мне дарят шутливый поклон. "Ты на "вы", и я на "вы"! — И не только имя. Слава о Вашей красоте едва ли на йоту права.