Как только показалась алая капля крови, номер пошатнулся. Или гостиница пошатнулась. Не знаю. Но пригвоздило меня к месту капитально, я не могла ни шагу ступить — ни вперёд, ни назад, ни в стороны. На минуту я даже запаниковала, серое вещество с упорством, достойным винторогого козла Кавказских гор, стало выдумывать одну вероятность моей кончины за другой.
Однако, я ждала.
Ждала долго, минут пятнадцать точно прошло, но по их истечению я начала замечать странные вещи — дом будто состарился на век-другой. Обшарпанные стены, прогнивший пол, опорные балки, опасно свисающие с потолка. И всё это было жутко обгорелым! Создавалось впечатление, будто здесь день, а может, и два бушевал пожар немыслимой силы.
Кажется, я поняла, почему Росс назвал гостиницу призрачной. Во-первых, и без помощи Лиха я слышала подозрительное заунывное пение давно погибших людей; во-вторых, некоторые из предметов были сизо-белыми, будто дымчатыми; ну, а в-третьих… В-третьих, на противоположной стене висела картина маленькой, очень красивой, златокудрой и голубоглазой девочки. Плачущей. В жёлтом платьице, с букетиком синих-синих незабудок в левой ручке, она выглядела настолько беззащитно и невинно, что воистину настоящие капли крупных, солёных слёз портили всё впечатление.
Но самое удивительное — картина была нетронута огнём.
Лишь взглянув в небесно-голубые глаза, я будто вернулась на несколько лет назад.
Пришла недовольная мысль: "Магия крови, магия крови… Фиг вам на палочке, а не магия крови".
Дом — не самое опасное для запустившего заклинание ликантропа.
Куда хуже оказаться в центре своих же кошмаров и страхов, кои и нужны призракам.
Или той самой девочке с картины? Но рассуждения оставлю на "потом".
Помните, не так давно я рассказывала о своём первом наставнике? В особенности о том, как он любил наказывать провинившихся? Что ж, я настолько неудачница, что встретиться лицом к лицу с мёртвым наставником для меня оказалось плёвым делом.
— Ты! — прошепелявил он, подлетая ближе ко мне. — Живая! И даже счастливая!
— Мастер Кайроф?! — Я попятилась. — Простите за нескромный вопрос, но что Вы здесь делаете?
— Я? Я здесь умер, неблагодарная дрянь. — Призрак, видимо, ещё вреднее и злопамятнее человека оказался.
С этого момента поподробнее, пожалста, я записвую.
— Когда, если не секрет?
Призрак бывшего наставника блеснул серыми глазами.
— Семь лет прошло.
Моргнула.
— А вот эту девочку Вы не знаете? — ткнула пальцем в картину.
— Нет, знаю. — Фух, хорошо, от меня отвлёкся. — Я точно помню, что в день моей смерти видел её призрак. Кстати, в этой же комнате.
Подавилась слюной. Чего-чего?
— Она появилась вон оттуда, — махнул Кайроф рукой в сторону свисавших балок. — И комната была такая же — обгоревшая, я имею ввиду. А перед тем, как умер, девочка сказала всего одно предложение: "Мне нужно чем-то питаться, извините".
Он схватился за голову, покачался влево-вправо и, взвыв, как раненый зверь, исчез в серебристом облачке.
— Получается, Вы тоже были ликантропом, мастер Кайроф, — невесело усмехнулась я.
Вот я влипла.
Ноги будто приросли к полу, двигаться не имело смысла. И я услышала до жути знакомый голос:
"Вспомни, кто ты".
Мгла… Люан-Тиалас… Просто Людмила Истомина…
Бабушка!
"Вспомни, внуча, кто ты!" — вновь приказала ба.
Кто я? Я — это я, Илзиэль Аррен Эллонд, полноправная арана Алмодрая.
"Разве? — насмешливо вопросила ба. — Подумай хорошенько, внуча, у тебя всего одна попытка".
Надо произнести вслух?
"Конечно!"
Прикрыла глаза, уходя в себя, как при медитации.
А, действительно, кто я такая? Я не эльфийка — себя я таковой не воспринимаю, я не Демиург — я всего лишь на четверть богиня, так что это просто слова. Я не принцесса, не фейри, не валькирия. Я даже не чистый оборотень!
Кто я…
Эврика!
— Я - Истомина Лиза, внучка богини Мглы, ведьма Русского и Японского Ковенов, полных семнадцати лет от роду, на треть — человек, на треть — ирбис, на треть — дракон-левиафан. И будет моё Слово твёрдо и крепко, как я сказала — так и будет.
Последнее что я запомнила перед кромешной темнотой — маленькие, крепкие ручки, обнимающие мою шею и шепчущие: "Спасибо".
Голова девчонки доверчиво лежала на моём плече, Лихостенье крушило всё вокруг, дом складывался, как карточный, а мы вдвоём не шевелились.
Пить!
Открыть глаза!
Начать двигаться!