— Р-р-р! — Гордо выпятила грудь я, и мы опять зашлись хохотом. Хм, перенервничали.
А где мой фамильяр? Куда опять сбежал этот треклятый кот?
Но Шурик не отозвался ни на мысленный призыв, ни на громкое "кис-кис".
Как только чаша была готова, Алекс вновь запротестовал и засомневался.
— Слушай, неужели тебе так важно узнать что-то там, связанное с каким-то договором?
— "С каким-то"! — Я закатила глаза, показывая, насколько он неправ. — Вы только посмотрите на него — "с каким-то"! Ты просто не понимаешь, что такое договор Кхашена, вот и всё.
— Ну, как хотите, — обиделся друг и развернулся. — Я в ваши игры играть не хочу.
Игры? Я не поняла — он что, скрывает от нас что-либо?
— Угум, — согласилась я, однако, и задала мучавший меня вопрос: — А сегодня какое?
Троица полезла в свои телефоны.
— Долго ты гуляла, однако, — протянула Поля, рассматривая святящееся число "24". — Хотя, и мы сразу выбраться не смогли. Прошёл день, как мы вывалились через Стену. Через минут десять-двенадцать и ты рядом появилась.
— Я же говорила про несоответствие времени, — мягко проговорила я. — Если у магического мира и у нас никакой разницы не существует, то здесь всё по-иному. То, к чему ты стремишься в Лихостенье, рано или поздно настигнет тебя — даже если это будет через тысячу лет после твоего вторжения на территории пространства. Нам действительно повезло, несколько недель — это не так страшно, как кажется.
Лаврентьева с подозрением коснулась ладонью моего лба, потом губами.
— Мать, да ты перегрелась! С какого такого мха, ты выдаёшь фразочки, похлеще преподавательских?
— Пространство учит, — вновь несвойственными мне интонациями и выражениями заговорила я. А, может быть, не я? — Возможно, всему виной действительно легенда Лихостенья. Пустыня. Она действительно существует. — Я потёрла лоб, припоминая. — Но погоди, Поль, оно разговаривало со мной.
Поля уронила на траву свой перочинный ножик. В её глазах застыл суеверный ужас — один из тех, после которых люди лезут на стенку, только чтобы на самом деле увидеть то, о чём говорилось в городских легендах.
— Разговаривало? — как зачарованная повторила она. В её глазах плескался восторг. — Что именно ты видела?
— Видела? Почти ничего, — я намеренно промолчала о златовласке, — но слышать слышала. Оно приказало мне уйти от вас, и всё остальное посылало именно оно. — Ага, про элементалей им тоже не обязательно знать. — Не знаю, как так получилось, однако я прекрасно понимала, кому принадлежат мои галлюцинации. Пространство пыталось что-либо подсказать мне. Но что — убей, не помню.
Я уверена, девушка была посланницей Лихостенья. Потому я и решила нагло смолчать и притвориться блондинистой дурочкой.
— Хорошо. Давайте отдохнём до вечера, я жуть как устала.
Я и Алекс молча согласились с предложением подруги и сестры в одном лице, растянулись по обе стороны от неё на тёплом, пригретом мху. Как назло, сон не шёл, и я попыталась отвлечься, фантазируя. Закрыв глаза и покачиваясь на тревожащих волнах боли, я рисовала в воображении то Университет, в который хотела вернуться на выпускной, то "бедную" принцессу Фрей, про кою я, дырявая башка, совсем забыла — обещала же по окончании учёбы приехать в гости. Совесть тут же проснулась и начала медленно грызть изнутри короткими фразами типа: "Не вспоминаешь принцесску! А она о тебе каждый день вздыхает!" Вновь дав себе обещание вернуться и навестить её вместе с кем-нибудь из однокурсников, я повернулась на бок, стиснула зубы, ибо ноги горели, и уснула беспокойным сном.
Мне снится небо. Нет, оно мне не снится — я явственно вижу его перед собой. По бокам от меня сидят мои любимые верные Ирма и Адел. Ох, они волнуются, чёрт возьми, но в ирреальном мире со мной всё в порядке, я даже умею улыбаться. И с моими ногами тоже всё в порядке, я изредка подпрыгиваю на месте и подворачиваю ноги под себя, кренделем.
— Ничего страшного, — успокаиваю сама себя, обхватив руками плечи. В моём любимом месте — в пещере — было ужасно холодно. Ветер задувал костёр, некогда являвший мне видения под Энигму, он почти не горит. Тотемные сущности-животные тоже мёрзли, они жмутся ко мне в надежде согреться. А я ничего не могу сделать.
"Не кори себя", — думает мудрая левиафан и толкает чешуйчатым лбом меня.
"Ты не могла ничего сделать", — подхватывает её мысль ирбис.
— Девочки, если б вы знали — как сложно порой отрывать себя от самоедства. — Я качаю головой, и снежинки слетают с моих волос на каменный пол укрытия. — Иногда мне кажется, что оно родилось на свет раньше меня, а не вместе со мной.