Когда Вторая мировая война приближалась к концу, я стал просить командование перевести меня в Москву, где жили мои родители, ибо я стремился к демобилизации из армии и поступлению в аспирантуру. Я не смог добиться сразу перевода в Москву. Меня перевели из Военного трибунала Армавирского гарнизона Северо-Кавказского фронта в Военный трибунал Воронежского военного округа. Председателем Военного трибунала этого округа был сначала генерал-майор юстиции Марченко, а потом его сменил генерал-майор юстиции еврей Ревзис, прибывший из Забайкальского военного округа. Трибунал располагался в Воронеже, где в результате боев в городе было разрушено 92 % жилых домов.
В город пришла из Германии 6-ая армия, бравшая Бреслау, и наш Трибунал рассматривал обычные дела о дезертирах, членовредителях, полицейских, старостах, жандармах, участвовавших в уничтожении евреев и военнопленных, о солдатах и офицерах, пытавшихся перейти на сторону немцев. Среди всех этих дел выделялось большое дело о действовавшем в Воронежской области фиктивно-провокационном партизанском отряде. По делу было 11 обвиняемых, оно отличалось исключительной сложностью и рассматривалось долго.
В чем же суть этого дела?
На оккупированной немцами территории СССР проживало много отставших от своих воинских частей солдат и офицеров Красной армии, много не успевших эвакуироваться при отступлении Красной армии гражданских лиц, и многие из них были настроены против немецких оккупантов и были готовы вести активную борьбу против немцев. Немецкое военное командование было заинтересовано в том, чтобы выявить и уничтожить этих людей. С этой целью немцы поручали завербованным ими агентам создавать фиктивные партизанские отряды, вовлекать в них патриотически настроенных людей, а потом по тайному сговору с немецким военным командованием ставить такой партизанский отряд под удар немецких войск.
Сложность дела заключалась в том, что большинство обвиняемых отрицали свою вину. Они утверждали, что считали партизанский отряд, в котором служили, настоящим, не знали о его фиктивно-провокационном характере. Этот факт признавали лишь несколько обвиняемых. Обвинению трудно было представить достоверные доказательства вины обвиняемых. Свидетели давали сбивчивые показания. Объективных письменных или каких-либо других вещественных доказательств не было.
Военный трибунал Воронежского военного округа вынес определение о направлении этого уголовного дела на доследование. После доследования дело вновь рассматривалось в Военном трибунале уже без моего участия. Был вынесен обвинительный приговор. У меня осталось твердое убеждение, что немецкое командование действительно создавало фиктивно-провокационные партизанские отряды, и таких было довольно много. Но для меня как юриста было ясно, что доказать вину обвиняемых по таким сложным делам чрезвычайно трудно, и в отношении многих обвиняемых по воронежскому делу я не видел достаточных доказательств для вынесения обвинительного приговора.
Военный трибунал Московского Военного округа на Каляевской
По окончании Второй мировой войны я добился перевода в Москву, где жили мои родители, чтобы демобилизоваться и поступить в аспирантуру. В Москве я служил секретарем Военного трибунала Московского гарнизона, а позже был назначен секретарем Военного трибунала Московского военного округа.
Там я стал свидетелем взяточничества и мошенничества, выявленного в самом аппарате этого трибунала.
Взятки в России повелись давно и искоренить их чрезвычайно сложно. Салтыков-Щедрин говорил: «Взятка — женщина в летах, но вечно юная». Взятка нетерпима везде, но она особо нетерпима в суде, где должны царствовать закон и справедливость.
За что же и как брались взятки?
В Военном трибунале Московского военного округа рассматривалось много трибунальских дел в кассационном порядке, ибо он являлся судом 2-ой инстанции для Военных трибуналов соединений, находившихся в Московском военном округе и для Военного трибунала Московского гарнизона.
Это был 1946 год, год послевоенный, и в кассационном порядке по многим делам меры наказания военнослужащим серьезно смягчались или осужденные подлежали вообще освобождению. От момента вынесения кассационных определений до их исполнения проходило дней десять. За эти дни старший секретарь Военного трибунала Московского военного округа капитан юстиции Буря выискивал в делах, по которым уже были вынесены определения о смягчении меры наказания, адреса родственников, вступал с ними в контакт, брал с них деньги за то, Что мера наказания будет смягчена, и указывал до каких пределов. Все его «обещания» о снижении реализовывались, ибо он исходил из уже состоявшихся определений трибунала округа.