Я вспомнил, что у меня есть старая малинового цвета обложка от футбольного абонемента. Билет этот без фотографии, но зато обложка замечательная. А фотографию можно вставить. Я сказал Проныре, что возьму это дело на себя, и, условившись о времени встречи, мы разошлись.
В тот же день я сделал все необходимые приготовления и поехал в село. Быстро нашел улицу и дом. Его хозяином оказался черномазый детина, ростом в два метра, с внушительными кулачищами. Показав на миг удостоверение «с красной обложкой», я отрекомендовался сотрудником милиции и с ходу приступил к делу.
– Были ли у вас квартиранты в течение последних трех лет? – задал я вопрос № 1.
– Были, – сказал детина.
– Кто именно? – вопрос № 2.
– Да всякие были. – Он стал перечислять, кто и когда именно был. Но меня интересовало совсем другое.
– В каких комнатах вы держите квартирантов? – вопрос № 3.
– Да мы всегда большую отдаем, желаете посмотреть? Что-нибудь случилось, или так интересуетесь?..
Я не ответил. Он повел меня в большую, светлую, с тремя окнами комнату.
– Значит, в других комнатах квартирантов у вас не было? – переспросил я на всякий случай. Оказывается, не было.
– В таком случае, – сказал я, – должен вам сообщить, что в одном из подоконников этой комнаты запрятана взрывчатка, она имеет ту особенность, что, пролежав в закупоренном виде более двух лет, автоматически взрывается. Итак, скоро ваш дом, если мы не найдем взрывчатку, полетит к чертям собачьим.
Детину не пришлось долго уговаривать. Он вышел и тут же вернулся с топором. Раз-два – и подоконника как не бывало. Но, увы, «взрывчатки» тут не оказалось.
– Значит, в другом, – сказал я.
Детина сорвал и другой подоконник, пыль столбом, штукатурка валится, но… взрывчатки нет. Детина направился к третьему окну, а я – потихоньку к двери. Раз-два – подоконника нет, и взрывчатки тоже…
Детина выразительно посмотрел на меня и сказал:
– Ну?
– Извините… – начал я.
– Какого черта? Чего вы меня дурачите?! – Покраснев от натуги и набрав воздуха, детина проревел: – Какого черта я свой дом ломаю?!!
– Неправильно, значит, информировали, – пролепетал я и поспешил вон. Я был счастлив унести ноги.
В назначенное время встретился с Пронырой, сказал, что кое-какие неотложные дела помешали мне заняться анашой, передал ему «удостоверение» и проинструктировал, как оперировать им. Условившись о времени встречи, мы разошлись.
При встрече я с интересом разглядывал ослепительный фонарь у него под левым глазом.
– В расчете… За ведро, – сказал я.
Драгоценности, деньги люди хранят – одни в банках, другие в сберкассах, третьи в сейфах, различных тайниках. Сирье хранит свои ценности в зеленой пластмассовой коробочке, и стоит эта коробочка на гардеробе… В коробочке все ее деньги от зарплаты до зарплаты, квитанции всякие, диплом и почетные грамоты и еще – надежда. Оказывается, она надеется выиграть по облигации немного денег. Денег ведь никогда не хватает, а ей многое бы хотелось. Она часто стоит у витрин магазинов и любуется красивыми материалами, платьями. А ей не везет, она еще никогда не выигрывала. И все равно покупает облигации, и всегда с наивно-блаженной надеждой, что на этот раз ей улыбнется счастье. Она покупает их понемногу и бережно кладет к другим своим ценностям, в зеленую коробочку, а любимую коробочку ставит на гардероб.
Сирье и в голову не приходит, что у нее могут похитить эту коробочку – ее сейф. Да, ей не приходит это в голову, несмотря на знакомство со мной. А мне вот пришло. Может же кто-то войти, так же как я вхожу в другие квартиры, и забрать эту коробочку…
Гуляли с Сирье по городу и встретили франтовато одетого человека, он, галантно поклонившись Сирье, быстро прошел. Был он, что называется, красавец: черноволосый, белозубый, синеглазый.
– Ты его знаешь? – спросила Сирье.
– Нет, но зато ты его, кажется, знаешь, – сказал я.
Сирье рассказала, что на вечере, который недавно состоялся по поводу какого-то юбилея в ее институте, этот тип танцевал с нею и вообще всячески ухаживал, причем пытался наговорить ей про меня всяких чудес. Она собиралась рассказать про него раньше, но меня не было в Таллине, а потом она забыла. Его зовут Виктор, а фамилия его якобы Каллис. Каллис означает «милый». Я уверил Сирье, что не знаю этого типа, и спросил, работает ли он в институте. Сирье ответила, что никогда его там не видела, правда, она не всех сотрудников института знает. Я посоветовал ни в коем случае не иметь с ним никаких дел и вообще быть осторожней. А вечером, на сей раз при исключительных обстоятельствах, я снова встретился с ним.
Я шел из бани, предаваясь мечтам, которые должны были воплотиться, потому что не выходили за пределы реальности. Вдруг чутье подсказало мне опасность. Осторожно озираясь, я увидел Лонга (одного из подручных Ораса) и двух других, безусловно, из той же банды, но один из них был в форме милиции, а в другом я узнал этого типа. Мне стало ясно, что предстоит очередное приключение, притом неприятное.
Мы шли по многолюдной улице, но вот впереди показалась стоянка такси. С безразличным видом я перешел улицу и живо нырнул в такси. Дав шоферу «бумажку», попросил «жать», будто его черти гонят. Шофер оказался понятливым, и мы помчались, нарушая все правила уличного движения. За нами, как я и предвидел, мчалась вторая такая же сумасшедшая машина. Тут мне пришла счастливая мысль: я попросил подъехать к управлению милиции. Когда остановились у здания управления, такси, гнавшееся за нами, промчалось мимо и скрылось за углом. Вечером мои мечты все же сбылись, однако Орас здорово действует на нервы. Как только они умудрились меня обнаружить? Уезжаю на время из Таллина. Вчера приходили к Сирье домой какие-то люди, спросили меня. Представились моими друзьями. Но из моих друзей никто не знает о существовании Сирье и моих с ней отношениях. Это, очевидно, опять Орас. Еду в Тарту.
Тетрадь девятая
Год 1954
Чуть не поймала меня милиция. Я спокойно гулял, вдруг глядь – за моей спиной гуляют они. Не люблю, когда они за моей спиной. Ушел. Они за мной. Я прибавил шагу, они тоже. Я побежал – они тоже. А потом я очутился на улице, которая не вела никуда. Тупик. И оказался в ловушке. Мне некуда было деваться. Что делать? Преследователи уже близко, того и гляди поймают. Тут я увидел баню. Вошел, быстро взял билет и бегом в раздевалку. Через минуту я был голый и, сдав шкаф, пошел мыться. Попробуй найти меня среди голых. Намылился, сидел, ждал, гадал, как из бани смыться. Но увы, в окно голый не полезешь, а выход один. Вышел в раздевалку и через дверь осторожно посмотрел в вестибюль, среди прочих увидел их – сидят ждут. Они знали, что из бани мне деваться некуда. Вернулся в моечную и продолжаю мыться.
Мылся час, два часа, совсем чистый стал. Но сколько можно мыться?
– Товарищ, тазик не занят? – около меня стоит голый человек.
– Нет, не занят, – отвечаю.
Товарищ взял тазик и стал мыться. Когда товарищ намылился, я подменил жетончик и вышел в раздевалку. Подошел к его шкафчику, мне открыли, и я оделся в форму железнодорожника, оказавшуюся в шкафчике. Проходя через вестибюль, усердно вытирал платком лицо. Разумеется, меня никто не остановил.
В Тырва, в маленьком, сереньком, ничем не примечательном городишке, я с моей столичной внешностью и музыкальными ушами резко отличался от всего местного, благодаря чему на меня обратила внимание милиция. Она изъявила желание познакомиться. Я не был расположен к излишним знакомствам, пришлось покинуть это симпатичное местечко. Тут я обнаружил, что милиция пустилась за мною в погоню Я петлял по селам, по колхозам и остановился, наконец, у одной колхозницы – решил отсидеться у нее до благоприятных времен. Я был уверен, что мои преследователи сбились со следа. Ан нет…