Значит, Гордея убил не я?
- После того, как он сказал что-то ужасное, - ляпнул я.
- И что было потом? - задал совершенно тупой вопрос следователь.
Кофе мне почти не помог; голова раскалывалась. Единственное, чего я хотел - это чтобы Артемьев как можно быстрее ушел.
То, что он может надеть на меня наручники и увести с собой, мне в голову почему-то не пришло. И я, поморщившись от головной боли, сделал то, чего делать очень не любил: ответил на тупой вопрос.
- Гордей упал. Я подумал, что убил его, и начал было стирать отпечатки пальцев. Но покойник вдруг открыл глаза и сел - в точности как панночка из "Вия". Ну, я и убежал.
- А тетрадь? Про какую тетрадь вам кричал Гордеев из окна?
- Кричал? Из окна? - тупо переспросил я.
- Вы что, не слышали?
- Нет.
- Гордеев просил вас вернуться и забрать какую-то тетрадь. Это слышали соседи, так что не отпирайтесь. Что за тетрадь?
- Не знаю, - честно сказал я. - Он делал какие-то записи, хотел, чтобы я их прочитал. Думаю, все те же бредни насчет того, что все люди компьютеры.
- У него было много денег? - в который уже раз перескочил следователь на другое. То его тетрадь интересует, то, в очередной раз, деньги...
- Думаю, много. Если он мне...
Я чуть было не ляпнул "Дал двадцать тысяч баксов", но на этот раз не проговорился.
- ...накрыл такой стол всего лишь за то, что я ему посочувствовал и в больнице проведал... Я черную икру уже лет пятнадцать не пробовал.
- И через сколько минут вы вернулись, чтобы действительно убить Гордеева и забрать тетрадь и деньги? - все тем ровным тоном спросил Артемьев.
Ему уже все было ясно. У него не было никаких сомнений в том, что Гордея убил я.
Зато у меня они теперь были! Я не убивал Гордея! Если он потом кричал в окно про тетрадку - значат, был жив! Он специально поставил на подоконник фальшивый подсвечник из папье-маше или из чего-то подобного, покрытый бронзовой краской, потому что знал: услышав слова, намекающее на Истину, я попытаюсь немедленно уничтожить их источник. Разлетелся на части не череп Гордея, а всего лишь подсвечник! То-то он показался мне необычно легким!
- Часа через полтора. Вы уже работали на месте преступления, старушки во дворе обсуждали событие.
Следователь поднял бровь и смотрел на меня с интересом.
- Да не за деньгами и тетрадкой я пришел, а за плащом! - попытался я исправить роковую ошибку. - Замерз я, понимаете? Просто замерз... Вспомнил, что оставил у Гордея почти новый плащ... Про тетрадку я забыл, про то, что ударил его - тоже, а вот про плащ вспомнил. Очень уж холодно было.
- А про деньги? - гнул свое Артемьев. - Где они лежали?
- В черной матерчатой сумке под столом. Много, пачек двадцать. Но я их не брал, честное слово!
Следователь не выдержал и захохотал.
- Неужели вы думаете, что я вам поверю? - сквозь смех спросил он. Честное слово! Что стоит в наше время честное слово?
- Я не убивал Гордеева, - упрямо и тупо повторил я. Но добавлять "честное слово" уже не стал. Раз Артемьев его ни в грош не ставит...
Не дожидаясь, пока следователь вдоволь насмеется и, наконец, замолчит, я пошел в ванную, отыскал в стаканчике свою зубную щетку, уложил ее в футляр, взял с полочки полупустой тюбик пасты "Аквафреш".
Вернувшись в гостиную, я уложил футляр со щеткой и пасту в большой кейс, с которым раньше ездил в командировки.
Что еще? Ах да, бритва...
- Что вы делаете? - удивился следователь. - Мы ведь еще не закончили разговор.
- Собираю вещи в тюрьму. Не знаете, там можно электрической бритвой пользоваться или нужно брать безопасные?
- Почему вы решили, что я посажу вас в тюрьму?
- Потому что у меня нет алиби. Я, когда Гордей ожил, испугался так, что потом часа два бродил по улицам, до Днепра дошел... Но никто из знакомых меня не видел. И даже вернувшись к дому Гордея, я не показался старушкам во дворе, обсуждавшим происшествие, а пошел домой. Так что... Полотенце свое брать или там дадут?
- Успокойтесь, я не собираюсь вас арестовывать. Во всяком случае, сегодня, - обнадежил меня Артемьев. - Не знаете, у Гордеева были враги? - в очередной раз круто изменил он тему разговора.
Я опешил. Не собирается... во всякое случае сегодня... Значит, у меня есть надежда остаться на свободе? И те, кто преследовал Гордея и в конце концов убили его, не воспользуются замечательной возможностью упечь меня за решетку? А все потому, что я совершенно не помню те страшные слова, которые сказал мне Гордей. И тетрадку его не взял. Наверное, она еще опаснее, чем этот его "отблеск Истины"!
Я вдруг понял, что рассуждаю в точности, как Гордей. Я поверил ему! Да и трудно в такой ситуации не поверить...
- Вы меня слушаете? - потерял терпение следователь.
- Да... Нет. Точнее, не знаю.
- Что - да? И что - нет? - запутался Артемьев в трех соснах.
- Да, слушаю. Врагов, по-моему, нет. Но разве можно на подобный вопрос ответить наверняка? Раз Гордея убили... значит, могли быть.
Так приятно было произносить "убили" а не "убил"! Странно, но я не испытывал ни ужаса, ни какого-то горя. Видно, все эмоции выгорели еще вчера. Даже сегодня утром я еще считал себя убийцей. Своя рубашка все-таки ближе к телу. Меня волновала больше собственная судьба, чем Гордеевская. Да и нет у него уже никакой судьбы. Разве что посмертная...
Следователь поднялся так резко, что я вздрогнул. Какой он, однако, порывистый...
- Благодарю вас. Вы очень помогли следствию. Дня через два я вас вызову, получите обратно свой плащ. Он был приобщен к делу как вещественное доказательство, но это была ошибка. До свидания!
Последние слова Артемьев говорил уже из прихожей. Когда я, замедленно среагировав, вышел вслед за следователем из гостиной, его уже и след простыл.
Я вернулся в гостиную, отыскал в баре недопитую вчера бутылку водки, налил себе полный фужер. Выпил водку, словно воду, и начал разбирать вещи, приготовленные в тюрьму.
Следователь пообещал в ближайшее время меня не арестовывать. Значит, зубную щетку нужно вернуть в стаканчик, пасту - на полочку...
* * *
На другое утро, выслушав от жены массу упреков и почти поверив, что стал законченным алкоголиком, я собрался в редакцию - им понадобилось срочно перевести какой-то текст. Надев парадные брюки, я обнаружил в обоих карманах по пачке денег. Вчера я о них как-то забыл.
И хорошо, что забыл. А то бы отдал, как пить дать, порывистому следователю. Он так ловко меня вчера раскрутил... Я рассказал ему все, что знал, и объяснил бы то, чего сам не знаю, не уйди он так стремительно. А уж деньги...
Дождавшись, пока дети уйдут в школу, а жена на работу, я спрятал деньги в кладовке, в ящике с инструментами. Уж сюда-то ни жена, ни дочки заглядывать не будут. Я всегда в этом ящике заначки храню.
Прибрав деньги (может, пригодятся еще), я расправил найденный в левом кармане листок бумаги и начал читать. Этот текст Гордей отпечатал на машинке. Значит, он не очень опасный. Я не попаду в одну из ловушек, расставленных Хозяином Интерфейса.
Уничтожить интерфейс!
Высшие, а может, и все животные, населяющие Землю, являются биокомпьютерами, объединенными в сеть и обеспечивающими выполнение каких-то вычислений. В процессе эволюции биокомпов (протекающей многократно ускоренно относительно собственного времени Создателя Сети) индивидуальная мощность их непрерывно росла, и в конце концов случилось непредвиденное человек, сменивший компьютеров-динозавров, обрел сознание. То есть даже той малой части его мозга, которая была выделена под задачи самообеспечения и поддержания работоспособности Сети, оказалось достаточно для возникновения самосознания. Ева отведала плод с древа познания добра и зла...