- Чудовище, обращающее в камень всякого, кто на него посмотрит, вспомнил я. - Какой-то греческий герой убил ее, глядя на отражение в своем зеркальном щите.
- Вот так же и с истиной нужно обращаться, о которой я говорю. Только отблески ее ловить, только тень ее изучать. А иначе...
Он замолчал и погрустнел.
- Что - иначе? - усмехнулся я. - Превратишься в камень?
- Нет. Просто сойдешь с ума или руки на себя наложишь. Я чуть было не сделал вначале одно, потом другое. Хорошо, что только тень истины осенила меня своим крылом и что мозгов у меня маловато. Был бы поумнее - сидел бы сейчас в психушке.
- Дуракам везет, - как-то очень кстати вспомнил я поговорку.
- Вот-вот! - обрадовался Гордей. - Но постепенно, глядя в зеркальный щит, я рассмотрел истину почти со всех сторон. Вот в этой тетрадке...
Гордей выудил все из той же черной сумки обыкновенную общую тетрадь в простом дерматиновом переплете. Где он такую взял? Их не выпускают, по-моему, со времен Союза.
- ...Все мои наблюдения. Ну, и рекомендации, конечно, на предмет обхода ловушек. Я назвал ее "Записки сервера". Потому что человек, хотя бы частично осознавший, кто он есть на самом деле, уже не рядовой комп, а сервер. Хотя сервер - это тоже компьютер.
- Ты можешь подробнее рассказать о ловушках?
Гордей налил в пластмассовые стаканчики еще граммов по сорок "Хенесси", выложил на пластмассовую тарелочку горстку шампиньонов.
- Три из них описаны еще в Евангелии. Помнишь искушения Христа в пустыне?
- Не совсем. Когда религия была запрещена, я очень интересовался ею, но Библии у меня тогда не было и взять ее было негде. А когда в церковь стали президенты ходить и со свечкой перед телекамерами позировать, мне стало неинтересно.
- Христа искушали властью. Сулили, что все царства земли будут брошены к его ногам. Потому что Интерфейс - это действительно власть, безусловная и абсолютная. Но Христос отказался и тем самым избежал ловушки.
- Ты полагаешь... - ахнул я.
- Да, полагаю! - не проговорил, а как-то почти пропел Гордей. Вторая ловушка была - соблазн прыгнуть в пропасть. Дескать, если Христос Сын Божий, значит, не разобьется. Интерфейс действительно позволяет обходить некоторые - якобы физические - законы, а может, и все. Но любая попытка может стать неудачной и, более того, фатальной. Это и есть ловушка. Третье искушение состояло в том...
Гордей что-то говорил про третье искушение, про камни, обращаемые в хлебы, но я его почти не слышал. Теперь у меня не было ни малейшего сомнения в том, что он сумасшедший. Ну да, Гордей, выражаясь его собственной терминологией, попал в первую же ловушку. Крыша у него накренилась. А я, как дурак, сижу здесь и выслушиваю бредни.
- Ты что, считаешь себя Христом? - спросил я Гордея напрямик и немедленно пожалел об этом. Врачиха что говорила? Не раздражать, во всем соглашаться. А что, если ему не понравится мой вопрос? Не шарахнет ли он меня подсвечником по голове?
Я похолодел.
Так вот почему Гордей убрал все опасные предметы, типа граненых стаканов и даже фарфоровых блюдец! Он уже знает о своем сумасшествии, о своей опасности для окружающих. Были минуты ремиссии, просветления - он и убрал ножи-вилки, чтобы не убить ими ненароком меня или кого-нибудь другого. Но подсвечник...
- Нет. Христа, видимо, действительно послал Бог-Отец, чтобы его Сын мог отобрать Интерфейс у дьявола, у князя мира сего. Но миссия Христа была выполнена не полностью. А я - обыкновенный смертный, сумевший частично разобраться в ситуации и попытавшийся, как это делают в таких случаях все смертные, вернуть себе, лично себе, украденную часть интеллекта. Но это тоже ловушка, наиболее, пожалуй, изощренная из всех.
Я подумал, что, независимо от того, сумасшедший Гордей или нет, выпить мы все равно должны. Все налитое должно быть выпито, и этот закон столь же непреложен, как закон всемирного тяготения.
- За то, чтобы тебе удалось избежать ловушек! - предложил я тост и, не дожидаясь, пока Гордей поднимет стаканчик, выпил.
- Чтобы нам удалось! - поправил меня Гордей и тоже выпил.
Как ни странно, мне уже не хотелось закусывать ни черной, ни красной икрой. Картошечки бы сейчас горячей... и отбивную...
Поскольку о картошке можно было только мечтать, я зачерпнул черную икру прямо ложкою.
Гордей последовал моему примеру.
Оказалось, икра без хлеба - вещь не только невкусная, но даже противная. Сырой рыбой отдает. Прав был Верещагин из "Белого солнца пустыни", отказываясь есть икру без хлеба.
- Как это - нам? - дошло, наконец, до меня. - Я-то здесь причем?
- Это - наше общее дело, как говорил Николай Федоров. А значит, и твое тоже.
- Какой еще Федоров?
- Русский философ. Он, правда, другое имел в виду - оживление всех умерших. Но возвращение живым того, что принадлежит им по праву, по-моему, не менее важная задача. И уж во всяком случае - первоочередная. Понимаешь, нет? Вернув себе украденный у нас интеллект, мы сможем решить все остальные, сколь угодно сложные задачи - в том числе и задачу оживления умерших. Мы станем как боги. Тебя это вдохновляет?
- Меня больше "Хенесси" вдохновляет, - честно признался я.
- Кажется, ты уже готов, - внимательно посмотрев на меня, вынес приговор Гордей.
- Я всегда готов, - прихвастнул я. Впрочем, совсем немного прихвастнул. Жена может подтвердить.
- Вот, я тут написал маленькую легенду, - сказал Гордей и достал все из той же сумки сложенный пополам стандартный лист бумаги с каким-то текстом, отпечатанным не на лазерном принтере и даже не на матричном, а на обыкновенной пишущей машинке.
- Ты бы ее еще от руки написал, свою легенду, - хмыкнул я.
- Я, когда сочинял ее, еще не знал, можно это делать - в смысле записывать - или нет. То есть насколько это близко к истине, не знал. Теперь знаю - достаточно далеко, а значит, и достаточно безопасно. Можно было и на компьютере этот текст набрать. А вот то, что в тетрадке, даже на механической пишущей машинке нельзя размножать. Только рукописями.
- И с ятями, да? - развеселился я.
- Причем здесь яти?
- Говорят, Марина Цветаева, не принявшая революцию и написавшая цикл стихов "Лебединый стан", посвященный белым офицерам, завещала переписывать его только от руки и только по правилам старой орфографии, с ятями.
- Смотри-ка, что ты знаешь! - оценил Гордей. - Но в данном случае яти ни при чем. Просто, как при большевиках было запрещено размножение антисоветской литературы, даже с помощью пишущих машинок, так Хозяин Интерфейса тщательно следит за тем, чтобы опасная для него информация не распространялась. Но один экземпляр он выследить не может. Впрочем, хватит слов, пора переходить к делу. Хотя дело - это, в общем-то, тоже слово. Слушай меня внимательно. Я сейчас приоткрою завесу тайны. Только приоткрою, только на мгновение. Постарайся сохранить над собой контроль. Я, конечно, готов ко всяким неожиданностям, но иногда чуточку запаздываю. Понимаешь, нет?
- Нет. С санитарами тогда, в садике, ты справился очень быстро.
- Но не мгновенно. Я еще недостаточно хорошо изучил Интерфейс, не всегда знаю, какую в данный момент кнопочку нужно нажимать. Ну, слушай...
Гордей понизил голос, приблизил свое лицо к самому моему уху и что-то сказал.
Мне показалось, я понял, что он сказал.
Я даже попробовал запомнить эту гибкую и скользкую, словно угорь, мысль, попытался не дать ей вырваться из рук и плюхнуться в море миллионов и миллиардов других мыслей. Я где-то читал, что количество истинных высказываний бесконечно велико; их больше, чем звезд на небе и капель в море. Именно поэтому найти единственную в данный момент нужную мысль и бывает так трудно.