Я обрадовался тому, что самолеты подсказали нам куда держать направление, а Борисов этого не понимает, только твердит: - "будем искать партизан или я застрелюсь". Больше не может без воды терпеть. Я ему объяснил ситуацию, которую вскрыли наши самолеты, он немного поверил в это, но не совсем. Часиков в 4 дня снова повторился налет наших самолетов, но только звеном (три самолета). Стрельба такая же. Система огня подтвердилась. Я попросил Борисова мне не мешать. Продумал наш дальнейший маршрут. Нарисовал обстановку, растолковал наш маршрут Борисову и говорю ему, смеясь: - "Если ты мне поставишь пол-литра, то я приведу тебя к своим". Он мне сразу ответил: - "Литр поставлю."
Все. Будем ожидать темноту и двинемся, а пока поспим. Сон был короткий. Начало темнеть и мы пошли. Шли лесом. Когда стало совсем темно, вышли на дорогу, выбрали момент, когда по дороге не было движения и быстренько перебежали на другую ее сторону. Лес стал мельче и скоро перешел в кустарник на песчаной почве. Идти по кустарнику было тяжело от нестерпимого запаха разлагающихся трупов.
Но вот кусты закончились и мы очутились перед окопами. Слева немецкая болтовня, огоньки сигарет. Борисов сжал мою руку у локтя, весь дрожит. Я жестом показываю, что надо идти. Перескочили окопы. В окопах в песке я оставил свои носки. В них набрался песок и они сползли.
Предполагаемая линия фронта остается позади, ибо она вся украшена осветительными ракетами. Вышли на поле. Оно все уставлено бабками овса. Справа деревушка, а слева через ручей - пелена тумана, мои предположения сбываются болото. Быстренько заходим в болото. Осока выше человеческого роста, растет на небольшой глубине.
Линию стрельбы и огней оставляем позади, на душе радостно. Ускоряем движение. Подальше от огня. Но очевидно наш шум в траве кто-то обнаружил и дал несколько очередей в нашу сторону, пули просвистели высоко от нас и чуть левее. Не снижая скорости и темпа вскоре мы оказались у реки. Ну, Федя, пей! Мы были уже километрах в двух от линии огня, уже не страшно.
Попили вдоволь, осмотрелись. По берегу реки стоят стога сена. В одном стогу - нора. Я полез в нору, думал найти что-нибудь поесть. Но, увы! Нора пустая.
Это было уже часа в два ночи 17 августа . Я сломал кол из стога, проверил глубину реки. Она была неширокая, правда глубокая. Решили вплавь переплыть, но как только мы в одежде окунулись в воду, нас потянуло ко дну. Не пойдет! Я разделся, переплыл половину речки и нащупал ногами дно. Хорошо! Борисов будет перебрасывать одежду, а я буду подбирать ее и относить на берег. Так и сделали. Выбрались на берег, выкрутили одежду. Я оделся, все мокрое, а ночь прохладная. У меня началась тряска - "зуб на зуб" не попадает. Борисов лучше себя чувствует - у него реглан, он быстрее согрелся. А меня трясет. И вот начинается новое испытание - непролазные кусты. Шаг ступишь и падаешь, часть лозняка срублена, внизу торчат кончики и ногам больно. Холодно, окоченел. У меня в руках пистолет, а я не могу пальцы разнять, так и топаю.
Наконец кусты закончились, идти стало легче. Вышли на поле, опять окопы, никого нет. Нашли бутерброды с маслом, хочется поесть, но они страшно пахнут. Впереди петух запел, идем на петуха, значит там наши, если петух уцелел. Прошли с полкилометра - деревушка.
Несмотря на усталость и тревогу, на душе радостно. Вышли на улицу, вся деревня спит, нигде ни души. Борисов плетется позади, я спешу, хочу согреться. В одном дворе гуси гогочут. Решил зайти в этот дом. Подошел, попробовал дверь в сенях - закрыта. Я ногой толкнул - открылась. Зашел в квартиру, в передней (столовой) на столе миска с квасом, лук и хлеб. Очень хочется поесть, но я сначала решил осмотреть жилье. Во второй комнатке на полу спят трое, я всмотрелся - все женщины.
Держа в трясущейся руке пистолет, разбудил крайнюю. Спросил кто в деревне немцы или красноармейцы? Она ответила, что были немцы, но их вчера красноармейцы прогнали. И тут уже все проснулись, одна из них была дочь хозяйки. Зажгли свет, керосинку. Тут в дверь заходит Борисов в реглане, надетом на нижнем белье, и сразу: - "Дайте, что-нибудь пожрать!" Это было так комично, что все рассмеялись. Мы объяснили, кто мы такие. Тут с печи слез какой-то старик, сказал с угрозой: - "Сейчас мы узнаем, кто вы такие..." и вышел из дома. Хозяйка принесла кувшин с молоком и хлеб, налила стакан. На вопрос можно ли нам пить молоко, ведь мы около четырех суток не ели, она сказала, что по стаканчику можно. Я выпил и спросился как бы мне согреться. Она мне предложила раздеться и лезть на печь, что я и сделал. Разделся на печи, остался в чем мать родила, укрылся кожухом и уснул. Борисов сидит ждет старика.
Проснулся утром часов в десять, никого в доме нет. Борисова тоже нет. Слышна стрельба, оделся, спустился с печи. Одежда вся страшно грязная, в ржавчине, ноги как колодки опухшие, почернели, еле передвигаюсь. В печи огонь, варится картошка. Вышел во двор, там в блиндаже сидят старик, старуха-хозяйка.
- Подожди, сынок, скоро картошка сварится, покушаешь.
- Нет, спасибо, а где Борисов?
Старик говорит:
- Я его отвел в санпункт.
Рассказал как туда пройти. Я потопал и вскоре вышел на дорогу. Встретил солдат наших, на вопросы мои не отвечают, все суровые, неразговорчивые. Шла полуторка с ранеными и меня пристроили на подножку, подвезли и сдали в санпункт.
Санпункт располагался в лесу. Меня встретил врач-полковник. Я ему рассказал кто я и как сюда попал. Он отдает приказ - отмыть под душем и переодеть в чистое белье. Тут же девушки подхватили меня и повели под полевой душ. Помыли меня, переодели и снова к полковнику повели. Пока я купался в душевой, у полковника была расстелена плащ-палатка, на палатке уже был подготовлен завтрак - суп гороховый с мясом. Подошел полковник, я ему объяснил, что у меня был большой перерыв с приемом пищи. Он меня выслушал и сказал - я вас понял, будем завтракать.
На ковре-самобранке было то же блюдо, плюс к этому он налил мне полстакана спиртного:
- Выпей!
Я засомневался. Он говорит:
- Пей!
Я выпил. Это был разведенный спирт. После выпивки я покушал "до отвала" и тут же уснул.
Сколько я спал трудно определить, но часиков в 17 я проснулся и обнаружил себя в спальном мешке, в том же лесу и на том же месте. Попросил пригласить полковника. Вскоре он появился и справился о моем состоянии. Я ответил - все хорошо.
- Ну вот, сейчас я буду задавать вам вопросы:
- Виден ли наш лагерь с воздуха?
- Нет.
- А если виден, то куда прятаться?
Рядом было распаханное плугом поле. Я говорю:
- В борозды!
- Все ясно. Сейчас подъедет автомашина и поедешь в санбатальон.
Я чувствовал себя после душа хорошо, ноги мои продизенфицировали каким-то лекарством - они стали мягче и послушнее. Подошла полуторка, вышла девушка шофер, предложила мне сесть в кабину. Машину нагрузили и мы поехали. У девушки в кабине - винтовка, я спрашиваю, зачем ей это нужно, ведь от линии фронта далеко? Ответ: "А вдруг десант - отбиваться".
Спросил ее, откуда она?
Отвечает:
- Из Витебска.
О, батюшки, землячка. Подъехали в санбатальон. Ну чем же тебя отблагодарить?
- Давай я тебе подарю свой пистолет, но ты мне дай справку, что я его сдал тебе.
- Хорошо!
Так и сделали. Она мне дала справку, а я ей отдал наган - он мне уже был не нужен.
В санбатальоне меня принял его начальник, дал распоряжение обмундировать. Одели меня в стиранную солдатскую форму, дали ботинки с обмотками и приказали отвезти в штаб армии.
Приехал в штаб армии, какой не знаю. Меня поместили в лесу в шалаше оперативного отдела. Покормили и я лег спать. А я очень любил поспать. Это было вечером 17 августа. Утром меня пообещали отправить в Вязьму, в штаб 43 САД. День прошел, никто меня никуда не отправляет. Второй прошел тоже. На третий день, 19 августа, приходит ко мне старший лейтенант и говорит поедете со мной. Я все исполняю, думаю, что поедем в Вязьму. Но не тут-то было. Он меня завез за колючую проволоку в какой-то каземат. Там были какие-то арестанты.