На следующий день Гарев лично принял участие в поиске Евгения Шамова. Он создал штаб, привлек для поиска сотни лиц, жителей ближайших сел, военнослужащих. Вот уже несколько дней искали мальчика, но все безрезультатно. В газете, по радио и телевидению были даны объявления, однако в милицию информация не поступала.
Когда время перевалило за полдень Мария внутренне почувствовала беду, что-то кольнуло в сердце. Она прекратила стирку, вышла на балкон, автомашины не было видно. Позвонила Кате, та ответила, что Ильи еще нет дома, стала ее успокаивать.
Она накапала в стакан с водой валерьянки и выпила, но и это не успокоило ее. Около восьми часов вечера она вновь позвонила Кате, та ей ответила, что также беспокоится.
Мария позвонила дежурному милиции. Там ответили, что у них нет никаких данных. Больше она не могла никуда позвонить, ибо город, в котором они проживают, — «закрытый». Оставалось только ждать.
Муж приехал домой в полночь. Он зашел вместе с Ильей. Она никак не могла понять, почему они приехали без сына Жени. Начались боли в сердце. Виктор подал таблетку, но боль не снималась. Она молча легла на диван. Муж вызвал «Скорую помощь».
Сколько времени они ехали, Женя определить не мог. Одно запомнил, что на определенном промежутке автомашину трясло меньше. Он сделал вывод, что они ехали по асфальтированной дороге. Затем вновь тряска. Автомашина остановилась. Его подхватили и опустили вниз. Там развязали руки, провели вперед. Затем за ним захлопнулась дверь.
— Можешь распеленать себя, — сказал ему мужской голос.
— Как распеленать? — не понял Женя.
— Можешь мешок снять.
Женя снял с головы мешок и внимательно осмотрелся. Он находился в «бункере-яме» размером два метра на полтора, высотой около двух метров, обшитом досками. Вдоль стенки сделан топчан, на нем лежала старая шуба. Горела маленькая лампочка от автомашины, подключенная к аккумулятору. В углу увидел дверь. Он ее толкнул. Она не поддалась, была закрыта снаружи. Вверху двери было маленькое отверстие, через него был виден лишь потолок. Он стал стучать ногами в дверь.
Мужской голос из соседнего отсека успокаивал его:
— Не надо стучать, все будет хорошо. Мы тебя похитили по специальному заданию, это такая военная игра. А пока ты будешь у нас, мы будем о тебе заботиться.
Женя молчал.
Мужской голос продолжал с ним говорить:
— Данный бункер сделан так, что нас ты не видишь. В маленькое отверстие в двери мы будем подавать еду и брать у тебя горшок, он стоит под топчаном. Нашел его?
— Да, нашел.
— Скажи, как тебя зовут?
— Женя.
— А где ты живешь и твои родители?
— Живу я в городе Томск-7, папа работает на закрытом объекте, мама — в конторе.
— Автомашина у вас есть?
— Да, есть «Волга». Вы же меня около нее взяли.
— Скажи, Женя, ты согласен играть?
— Да, я согласен.
— А ты не хочешь написать письмо родителям?
Женю увлекла такая игра, и через несколько минут он ответил:
— Зачем им писать, ведь мы поиграем, и меня отпустите.
Ответа не последовало. В отверстие в двери ему протянули лист бумаги и ручку.
— А что писать маме с папой?
— Пиши, что ты жив и здоров. И адрес укажи. А то куда мы будем посылать твое письмо?
Женя протянул через отверстие в двери свое первое в жизни письмо. Его у него забрали. Вновь мужской голос его спросил:
— Адрес ты не напутал?
— Нет, я его хорошо знаю и помню, — ответил Женя.
— Веди себя хорошо. Ломать ничего не пробуй, двери сделаны прочно, входной люк будет привален огромным камнем. Мы уезжаем, так требует наша игра.
Он услышал, как загремел люк, что-то еще громыхнуло сверху. Прислушался: вверху над головой что-то постоянно гудело. Рядом с электрической лампочкой крутился маленький вентилятор.
Женя заметался по бункеру, стал колотить руками и ногами в стены и дверь. Страх все больше охватывал его действия, особенно постоянное гудение над головой, которое вдавливало его в землю.
Он сел на шубу и заплакал. Слезы катились ручьем, и он не пытался их остановить.
«Скорая помощь» увезла Марию в больницу. Виктор постоянно находился около нее. На работе уже знали о случившемся и дали ему отпуск на две недели.
С начальником милиции Гаревым он поддерживал постоянную связь, но тот ничего нового ему не мог сообщить о сыне.
На третьи сутки он зашел домой. В почтовом ящике вместе с корреспонденцией обнаружил конверт. Виктор вскрыл его и увидел рукописное письмо сына. Почерк его он знал хорошо. Сын писал, что жив, здоров. В конверте еще лежало отпечатанное на пишущей машинке письмо. Он бегло прочел его, а затем медленно стал перечитывать, вдумываясь в то, что писали ему: