— Если так, то получается, что истории о реальных преступлениях скучны и неинтересны?
— Напротив. Дело в том, что реальная действительность сама по себе всегда интереснее и волнительнее, чем любые вымыслы и домыслы. Но только в том случае, если читатель не будет себя заведомо обманывать и, беря в руки очередной «детектив», станет воспринимать его единственно как кроссворд или головоломку, в которой писатель нагромоздил и перепутал все на свете только для того, чтобы позабавить публику. При чтении же рассказов о раскрытии реальных преступлений он будет ясно отдавать себе отчет в том, что это и в самом деле отражение окружающей его действительности, пусть даже в особом, специфическом зеркале. В том, что, как говорит пословица, «эта сказочка про нас с тобой».
— Если так, то возникает еще один вопрос, в аспекте, так сказать, защиты интересов самого преступника. Вправе ли следователь рассказывать широкой публике историю о грехопадении, поимке и наказании такого человека, который уже искупил свою вину, отбыв срок заключения, — или вскоре его отбудет, — и через какое-то время, искупив свою вину, вновь станет полноправным членом нашего общества? Не оставит ли на нем этот рассказ о совершенном им преступлении несмываемое пятно позора?
— Вполне законный вопрос. В своих рассказах при такой ситуации я очень внимательно слежу за тем, чтобы не называть настоящего места действия, а также изменяю фамилии и имена. Конечно, в тех случаях, когда речь идет об особо тяжких преступлениях, за которые судебные органы выносили преступникам смертный приговор, эти предосторожности излишни. Но и тут я никогда не забываю о том, что можно невзначай оскорбить достоинство и честь непричастных к преступлению детей преступника, родственников и близких.
А теперь, пожалуй, настало время приступить к нашему рассказу…
Полмиллиона под кустом
«Медвежатники», так называют профессионалов-взломщиков несгораемых шкафов, составляют особую касту среди прочих представителей преступного мира. Они пустяками не занимаются и специализируются исключительно в охоте на крупного зверя — «медведей», так на воровском жаргоне обозначают несгораемые кассы и бронированные сейфы.
В первые годы после освобождения Венгрии Советской Армией число взломов несгораемых касс и бронированных сейфов уменьшилось. В большинстве случаев их совершали все те же «старые специалисты», оставшиеся от хортистского режима. Так или иначе с течением времени этот опасный вид преступлений уходил в прошлое — закоренелых «медвежатников» вылавливали, сажали за решетку на длительный «отдых», они старели и вымирали, как мамонты, не оставляя после себя преемников. Все реже и реже в сводках уголовного розыска попадалось слово «сейф», статистика успокаивала.
Неудивительно, что оперативное донесение, принятое центральной дежурной частью в Будапеште из Кечкемета в одно ничем другим не примечательное октябрьское утро 1961 года, прозвучало неожиданно. В нем сообщалось, что минувшей ночью на одном из крупнейших предприятий города из несгораемого шкафа, находившегося, как и положено, в бухгалтерии, похищены шестьсот тысяч форинтов. Эти деньги предназначались для выплаты заработной платы рабочим и служащим за первую половину месяца, которая должна была выдаваться на следующий день. Я без долгих сборов выехал в Кечкемет, чтобы возглавить следствие. Спустя три часа мы уже осматривали место происшествия.