А с 28 июля в госпиталь перестали принимать раненых большевиков и начали досрочно выписывать недолечившихся красногвардейцев.
Савелий Бугров направил свой отряд во главе с Белоусовым в госпиталь.
— Где кабинет главного врача? — спросил Максим у встретившейся ему, в заставленном койками с больными узком коридоре, кареглазой, хорошенькой, в чистеньком, до блеска накрахмаленном халате девушки.
— А зачем он вам? — спросила та. — Я дежурю по этому этажу и должна ему доложить, кто его хочет видеть.
— Мандаты при нас. Ведите прямо к нему. Мы из комитета большевиков.
— Ах, вот оно что, — неожиданно для Белоусова обрадовалась девушка. — А я-то думала от эсеров. Вы насчет своих раненых? Поговорите с ним. Мы, медсестры и нянечки, хотим объявить забастовку, если так будет продолжаться. Больные все одинаковые. Никаких различий между ранеными не должно быть, — торопливо говорила девушка.
— Как вас зовут? — с интересом спросил Максим, которому понравились такие рассуждения. — И кем здесь работаете?
— Зовут меня Анной, работаю сестрой милосердия. Сочувствую большевикам, — и, словно отвечая на вопросительный взгляд Белоусова, тихо сказала:
— Отца на днях избили нагайками полицейские. Так кого же мне любить и уважать?
— За что так отца? В чем он провинился?
— Выступал с воззванием к рабочим вагонного цеха железнодорожных мастерских. Там он работает слесарем.
— В митинге участвовал и только!
— Именно. Вы понимаете, они получают в два раза меньше, чем в других цехах. Их замучили штрафами. Отец от имени уполномоченных цеха призвал рабочих к стачке, пока администрация не удовлетворит их требований.
— Что за требования?
— Повысить расценки вдвое. Отменить сверхурочные и работы в праздники. Удалить мастера Филимонова за дикие издевательства над рабочими и шпионские доносы в полицию. Но Филимонов вовремя позвонил куда следует. Налетели полицейские, секли отца и еще троих уполномоченных нагайками. Пригрозили арестом. Отец третьи сутки пластом лежит в постели, весь в синяках…
— Сейчас они все могут, — возмутился Белоусов. — Отцу нужно пойти к врачу и засвидетельствовать побои. Справка пригодится. Не все их верх будет.
— Да кто ему даст нынче такую справку?
— Пусть не говорит, что от полиции пострадал, а скажет: хулиганы избили…
В госпитале Максим Белоусов довольно быстро и точно справился с заданием. Сочувствие персонала к его словам было полное: раненые красногвардейцы так же нуждаются в помощи медиков, как и все остальные. Маленький лысый главврач в очках с золотой оправой враждебно молчал, но, видимо, покорился воле большинства.
Когда Максим вышел из госпиталя, словно из-под земли выросла сестра милосердия Аня. Она была в кофточке поверх платья, косыночке. Без халата. «Значит, сдала дежурство и уходит домой», — подумал Белоусов.
— Спасибо вам… Теперь все должно быть по-другому. Вы так страстно, убедительно говорили. И мою историю привели в пример. С отцом. Я было испугалась, а потом подумала, пусть…
— Да как же было ваш пример не назвать? — Белоусов вдруг осекся и неожиданно спросил: — Вам куда?
— На улицу Пушкина. Это далековато. Окраина.
— А что если я вас провожу?
— Спасибо. Буду рада. Тем более, я боюсь ходить по улицам, когда стемнеет. От сумерек до утра в городе хозяйничают бандиты. Вы же знаете.
— Идемте.
Дорогой оба молчали, им совсем не хотелось говорить, им и так было хорошо друг с другом.
Наконец Аня сказала:
— Пришли. Здесь я и живу с сестрой, мамой и отцом. Если бы не так поздно, зашли бы в палисадник посидеть на скамейке.
— В другой раз. Я к вам обязательно сам зайду на днях в госпиталь. Позвоню, узнаю, когда вы дежурите, и приду.
— Можете даже завтра, я снова работаю в день.
Она неловко, «лодочкой», протянула на прощанье руку:
— До скорой встречи, Максим Андреевич. Так вас назвал главный врач.
— Да, именно так.
Белоусов, попрощавшись, почувствовал давно не испытываемое волнение.
Прошла суматошная неделя. Белоусов как-то под вечер оказался на городском митинге в парке. И вдруг у самого уха раздался знакомый голос:
— Вот где я вас встретила.
Это была Аня.
— Здравствуйте, — Максим нежно сжал руку девушки, — какими судьбами вы здесь оказались?
— Честно?
— Конечно. Мы же друзья.
— Предчувствовала, что вы будете на митинге. Искала встречи. Может быть, не стоило? — она словно с вызовом бросила на него лукавый взгляд.
И снова была прогулка в сумерках. Теперь Максим был приглашен в дом.
Там он познакомился с отцом Ани, который уже ходил, все еще охая от боли в боках, с матерью — чудесной простой женщиной, — Максим быстро нашел с ними общий язык. Он понравился всем в семье Ани.