Тихон ступил на мраморную лестницу и зло подумал: «Деревенских и городских мужиков гонят на фронт, а этот прихвостень дрыхнет преспокойно. А руки, небось, по локти в крови».
В номере Тихон надел шелковый халат, феску с кисточкой. И тотчас в дверь постучали.
— Антре! — крикнул Тихон.
В дверь просунулась голова бородатого, крупноголового мужчины из соседнего номера. На его широкие плечи был накинут крестьянский полушубок.
Вчера Лиза рассказывала об этом неприятном соседе:
— Рядом с вами поселился тип. Все о вас расспрашивал. Хотел узнать ваше имя. Я ему не сказала, так он у распорядительницы вынюхал.
Теперь он и сам пожаловал к Столицыну.
— Проходите, — гостеприимно сделал жест рукой Тихон. Настороженно отвел в кармане предохранитель пистолета.
Посетитель тотчас радостно воскликнул:
— Извиняюсь, бонжур. По щелчку понял, браунинг. Угадал? Имею отличный слух. Платонов я, сосед ваш.
Посетитель гримасничал, изображая улыбку.
— Бандитов много. Это точно. С ними ухо следует держать востро. Оружие очень нужный предмет по нынешним смутным дням. Я и сам, грешным делом, держу его наготове. Однако к вам пришел без оружия. Не извольте сомневаться.
Тихон сухо спросил:
— Чем могу служить?
— Дело пустяковое. Утром по морозу решил прокатиться в деревню. Посмотреть жизнь нонешнего крестьянина. Интересуюсь социальными процессами. Книжечки мои по этим аспектам не залеживаются на прилавках. Возможно, читали? Фредштейн — не встречали фамилию? Мой псевдоним.
— К сожалению, — натянуто ответил Тихон.
— Разумеется, я к вам не за тем, чтобы себя рекламировать. Неприятность у меня. Еду по деревне, отвожу душу прелестным зрелищем деревенского уклада жизни. И что вы думаете, полозья заскрипели и застряли. Наскочили на глыбы земли. Дорога разворочена по осени телегами. Бросился вытаскивать сани и, верите, крепко подвернулась нога. До сих пор не могу на нее стать. Нет ли какого средства? Боль адская. Впору караул кричать.
Тихон пожал плечами:
— Надо к лекарю. Согрейте воды, попарьте.
— Господи, ну конечно же! Как это я сам не подумал? Ну, спасибо, что напомнили, тепло — первейшее средство для таких травм. Благодарствую тысячу раз! Испаряюсь. Больше не посягаю на ваше дражайшее время. — Сосед удалился.
Тихон не поверил ни одному его слову. «Проверка. Этого следовало ожидать. В мое отсутствие наверняка ворошат вещички». С отвращением вспомнил швейцара. Подумал: «Не расшифрован ли я?» Не может ли хозяйка особой квартиры управления губмилиции посылать банде сведения? Как раньше этого не пришло в голову? Ему показалось, что он уже в окружении, состоявшем из бандитов ресторана Слезкина, гостиничного швейцара, соседа Платонова. Но тут же разозлился на себя. С таким настроением нетрудно завалить операцию! Не может быть, чтобы вывелись честные люди! Этак совсем можно запаниковать. Пусть у бандитов много сообщников, но еще больше друзей у Советской власти. Ложись и выспись, Тихон Столицын. Прошел нелегкий день. Завтра будет еще труднее.
15. Ночной визит
В этот вечер жена Белоусова томилась тяжелым предчувствием. Сердце ее никогда до сих пор так не теснило, хотя, казалось бы, пора было привыкнуть к опасностям, связанным с работой мужа. Но беспокойство не заглушалось привычкой. Анна взялась за вязание, но работа продвигалась слишком медленно и успокоения не принесла. Она отложила вязание, стала гладить пушистого кота, от его ровного мурлыкания, казалось, немного улеглось душевное волнение, но едва она с радостью осознала это, как сердце вновь учащенно забилось.
Утром Анна попросила Максима принести побольше дров. За день сожгла их две охапки. «Не будем мы мерзнуть с малюткой». Первенец для двадцатипятилетней женщины много значит. Анна хотела и ждала ребенка. Походив по комнатам, легла на спину, прислушалась к себе. Будущий наследник иногда давал о себе знать, это наполняло Аню нежным чувством.
Она давно не пыталась угадать, когда Максим вернется со службы. Чаще всего он являлся за полночь, когда она уже спала. Ужин, прикрытой салфеткой, ждал его на столе. Тяжелая работа досталась мужу, хотя он и называет ее легкой. Максим Андреевич возвращался почти всегда измазанный известкой, глиной, а то и кровью, едва держась на ногах от усталости.
Анна продолжала лежать, закрыв глаза, вслушиваясь в шумы на улице. Через окно доносились неясные крики, выстрелы, потом снова наступала тишина. К выстрелам в городе все привыкли.
Аня встала, потушила свет, прильнула к окну и вдруг увидела, как едва различимые фигуры людей скользнули вдоль стены противоположного здания.