К счастью, Эйзенхауэр не поддался на удочку Монтгомери. Он заявил ему, что если эти десять дивизий 1-й армии будут переброшены на северное направление, то вместе с ними последует и штаб 12-й группы армий, который примет командование над 1-й и 9-й американскими армиями. Как только Монтгомери узнал, на каких условиях Эйзенхауэр соглашается передать ему десять дивизий, он предпочел остаться с тем, что у него есть, и сохранить монопольное руководство операцией за 21-й группой армий. В результате мы выиграли борьбу, длившуюся шесть месяцев, и Эйзенхауэр смог разрешить самый ожесточенный за все время войны спор относительно тактического плана действий союзников. Из верховного штаба экспедиционных сил союзников последовал приказ 1-й и 3-й армиям окружить Рур с юга. Вопреки возражениям Булла Ремаген должен был послужить трамплином для прыжка 1-й армии к Эльбе.
* * *
К 12 марта 3-я армия вышла к Мозелю на всем его протяжении: от впадения в Рейн у Кобленца и до треугольника у Трира, где 20-й корпус Уокера создал плацдарм на фланге линии Зигфрида. Прошло 18 дней с того дождливого февральского утра, когда армии Симпсона и Ходжеса переправились через Рур. За это время мы уничтожили противника севернее Мозеля и западнее Рейна. 1-я и 3-я армии захватили в плен 51 тыс. человек, а войска Монтгомери на севере-еще 53 тыс. Наш стремительный бросок к Рейну захватил противника врасплох, боевой дух немецких солдат был подорван, немецкие части, попавшие в окружение, без сопротивления сдались в плен. Гитлер надеялся, что оборона родины вызовет моральный подъем и укрепит у армии и народа волю к сопротивлению, но сознание, что война проиграна, действовало угнетающе на немецких солдат. Только фанатики продолжали цепляться за любую иллюзию, но их ряды быстро таяли. Процесс распада шел с такой быстротой, что даже немецкие командующие потеряли связь со своим разваливавшимся фронтом. Однажды командир немецкого корпуса подъехал к большой группе апатичных солдат и спросил, почему они не дерутся с союзниками. Только после того, как солдат американской военной полиции положил ему руку на плечо и предложил присоединиться к толпе солдат, немецкий генерал понял, что он оказался в лагере для военнопленных.
Паттон сосредоточил девять дивизий для стремительного вторжения в Саар. Пять дивизий растянулись вдоль долины реки Мозель от Люксембурга до Рейна. Остальные четыре теснились на холмистой местности, в треугольнике юго-восточнее Трира. Не прошло и 24 часов после выхода на исходные позиции на Мозеле, как 3-я армия ворвалась в Саар. "Пусть Деверс уйдет с дороги, - заявил мне Паттон. - Иначе мы сметем его вместе с Гансами".
Как-то еще до этого, встретившись с Паттоном в Люксембурге, я спросил его, не собирается ли 3-я армия таскать с собой переправочное имущество во время наступления в Рейнланд-Пфальце.
- А в самом деле, почему бы и нет, - ответил он. - Но у меня уже растаскали большую часть его.
Я не забыл, с каким упорством Джордж цеплялся за свои понтоны во время арденнских боев, когда встал вопрос об изменении границ между армиями.
- Может быть, вам и следует держать под рукой переправочное имущество, сказал я. - Я хочу, чтобы вы форсировали Рейн с хода. Мы не должны останавливаться, чтобы не дать противнику возможности закрепиться, подтянуть силы и устроить нам ад, когда мы начнем переправляться.
Симпсон уже жаловался мне на приказ Монти остановиться на западном берегу Рейна, когда 9-я армия имела полную возможность форсировать реку и преодолеть слабое сопротивление противника. С тех пор эффектные приготовления Монти к форсированию Рейна привлекли внимание противника, сосредоточившего на этом участке крупные силы.
Я предвидел, что при наступлении в Сааре Паттон может встретить затруднения в горах Хунсрюк за Мозелем. Но на этот раз я недооценил стремительность и сокрушительный порыв смелого наступления 3-й армии. 4-я бронетанковая дивизия Хью Гаффя снова шла в авангарде наступающих сил. Прежде чем противник пришел в себя, американские танки уже перевалили через поросший лесом горный хребет Хунсрюк. За два дня танковые колонны Хью Гаффи продвинулись на юг к реке Наэ в районе Бад-Крейцнаха (схема 49). Здесь Паттон остановил их и подтянул подкрепления.
В Намюре мой штаб напряженно ждал, когда же Паттон продвинет свою колонну от Бад-Крейцнаха дальше на восток к Рейну, от которого ее отделяло всего лишь 40 километров.
- Какого черта старик остановился, - пожаловался один из офицеров штаба.
Однако я полагался на способность Джорджа тонко чувствовать обстановку.
- Паттон знает, что он делает, - отвечал я. - Подождите немного и вы увидите, что я прав.
Не прошло и суток, как противник контратаковал нас на участке 4-й бронетанковой дивизии. Но Паттон, успевший подтянуть подкрепления и закрепиться, отбросил немцев и как ни в чем не бывало продолжал наступать. Надо сказать, что разведка до этого ничего не сообщала о подготовке немцами контратаки, но Паттон предвидел ее с той характерной для него интуицией, которая помогла ему стать великим полководцем.
Не менее эффектным было и наступление Уокера из района Трира. Он промчался на юг мимо бетонированных казематов линии Зигфрида, отрезая их с тыла. Перед началом операции Паттон дал 20-му корпусу еще две дивизии. Теперь это был самый большой корпус 3-й армии за все время войны. Через шесть дней обе группировки 3-й армии, действовавшие из района Кобленца и Трира, соединились южнее реки Наэ. Спасаясь от американских танков, нависших над его флангами и прорывавшихся в тыл, противник оставил линию Зигфрида, и Деверс спокойно провел через нее свои войска.
Рейн в своем среднем течении на полпути между дельтой его в Северном море и истоками в Альпах делает резкий поворот у Майнца, а затем входит в скалистое ущелье и несет по нему свои быстрые воды к Бонну. Между Мангеймом и Майнцем берега реки пологи, река течет среди лугов и равнин земли Гессен, представляющих легкий путь к промышленному району Франкфурта, сильно пострадавшему от бомбардировок. По этим равнинам Паттон и направил свои головные танковые колонны.